– У вас нет ощущения, что вы вышли в отставку слишком рано?
– Нет, такая мысль не посещала меня. Я просто продвинулся вперед, в иную жизнь. Пчелы, созерцание и одиночество – так непохоже на то, что окружало вас в годы отрешения от дел.
– И этих лет у меня было гораздо меньше, чем у вас. Только к шестидесяти пяти годам я начал подумывать о том, не пора ли отправиться на покой, но с другой стороны, возможно, медицина – призвание в большей степени, чем детективная деятельность.
– У меня нет никаких сомнений в этом, Уотсон.
– По-настоящему один я остался только в прошлом году. И это не то состояние, которое приносит мне хоть какое-то удовольствие. Я никогда не был волком-одиночкой и тяжело переношу отсутствие компании.
– В этом частично моя вина: я не связывался с вами так часто, как мог или как следовало бы.
– Нет никакой необходимости упрекать себя, никакой. В этом смысле я столь же виновен, как и вы. В конце концов, у каждого из нас была своя жизнь.
– Я рад, что у меня появилась возможность побыть здесь с вами сейчас, Уотсон.
– Возможность? Ваша фраза прозвучала так, будто вам требовалось чье-то позволение, чтобы прийти сюда.
– Простите, Уотсон, я имел в виду нечто иное. Приношу свои извинения за неточный выбор слова.
– Ваши извинения принимаются с благодарностью. Я счастлив видеть вас. Мы так давно не встречались.
– Очень давно.
– Испытываете ли вы сожаления, Холмс?
– Какого рода?
– Ну, любые… профессиональные, личные…
– Вы считаете, мне есть о чем сожалеть?
– Речь не о том, что я думаю. Мне казалось, что вопрос довольно простой, не так ли?
– Я совершал ошибки в жизни, Уотсон, и вы знаете о некоторых из них. Я принял несколько неверных решений. Свернул пару раз не там, где следовало. Но сожаления? Знаете, я не могу сказать, что о чем-то сожалею. И да, конечно, вопрос простой, но я испытываю затруднения с тем, чтобы дать на него столь же простой ответ.
– Кажется, я не требовал от вас простого ответа, Холмс!
– Ну, тем лучше, Уотсон. Если вы будете настаивать, то, скорее всего, я скажу, что сожалений у меня нет. Я прожил жизнь так, как того хотел, и неудачи, которые случались, не могут считаться причиной для сожалений. У меня нет иного выхода, кроме как остаться верным всем принятым мной решениям, поскольку они все исходили от меня и были частью меня. И потом, какой смысл в сожалениях?
– Вероятнее всего, никакого, но это не означает, что мы не можем их испытывать.
– А вы сами, Уотсон, сожалеете о чем-то?
– Я бы хотел, чтобы тем, кто любил меня, было даровано больше времени со мной, как и мне – с ними. Мое личное счастье всегда оказывалось временным состоянием. Жизнью я был доволен практически всегда, но истинное счастье было в лучшем случае преходящим, а чаще – недосягаемым. В профессиональном смысле я мало о чем могу жалеть. Афганская кампания сказалась на мне не лучшим образом, и влиться в мирную жизнь по возвращении домой было нелегко, отсюда и тот период, когда я бесцельно плыл по течению. В целом я достиг того, чего считал себя способным достигнуть. Объединение наших сил придало моей жизни дополнительное измерение и, конечно же, побудило меня заняться писательством – совершенно неожиданно для себя самого.
– В целом вы прекрасно зарекомендовали себя в качестве писателя. Мои собственные попытки блеснуть на литературном небосклоне оказались слабым подражанием вашему стилю. Я признаю, что с вами мне не сравниться.
– Возвращаясь к вопросу о сожалениях: у меня есть одно, которое омрачает мысли постоянно.
– Да, я так и думал и, подозреваю, догадался, о чем вы можете сожалеть.
– Интересно! О чем же, по-вашему?
– Элементарно, Уотсон. Вы желали бы быть отцом.
– Совершенно верно, Холмс. Конечно, бесполезно сейчас думать об этом, но моя жизнь была бы куда полнее, имей я детей.
– Многие люди хотели бы, чтобы их род продолжался.
– Но дело не в этом, Холмс, разве вы не понимаете? Меня ни капли не волнует, продолжится мой род или нет. Главное – любовь, чистая и простая. Радость от того, что в твоем доме есть дети, которых ты растишь и воспитываешь, уже сама стала бы наградой. У меня было чудесное детство, и я был бы счастлив подарить его своим детям. Но, как я уже сказал, сейчас говорить об этом бесполезно, мы не в силах повернуть время вспять.
– А как хотелось бы, Уотсон, ах, как хотелось бы… Как вы себя чувствуете, мой друг?
– Я устал, очень устал. И еще испытываю чувство, которое несколько выпадает из общей картины.
– Что это за чувство?
– Радость. Вы не находите это странным?
– Думаю, воспоминания, о которых мы сегодня говорили, сосредоточили ваши мысли на более счастливых временах. В каком-то смысле вы заново проживаете сейчас те годы, так что я ни в коей мере не считаю вашу радость странной. Может, несколько неожиданной, но не странной.
– И все-таки прошлое нельзя переделать. Жизнь, которую я прожил, это жизнь, которую я прожил. Даже самые глубокие сожаления ничего не изменят. Но мне все-таки хотелось бы, чтобы жизнь не заканчивалась так скоро.
Интерлюдия
– Сестра, чай готов?
– Да, старшая сестра.
– Хорошо, а то у меня в горле пересохло. Где сестра Поллетт?
– Пошла проверить доктора Уотсона. Хотела побыть с ним немного.
– А что насчет других ее обязанностей? Когда она намерена заняться ими?
– Не будьте к ней слишком строги, старшая сестра. У нее доброе сердце, и она неравнодушный человек. Разве не это самое главное в нашей работе?
– Я не стала бы говорить ей это в лицо, но она и вправду хорошая медсестра, хоть порой и позволяет себе лишнее. Я вижу, что, несмотря на ее поведение, она предана своему делу.
– Простите, если мой вопрос неуместен, но что мешает вам сказать ей об этом?
– Ей еще многому надо научиться, и сейчас она нуждается в строгости, а не в похвалах. Я видела сестер, чья карьера не сложилась из-за того, что их перехвалили. Они стали слишком самоуверенными и небрежными, думая, что уже достигли всего.
– Но нам всем нужно доброе слово, старшая сестра.
– И вы получаете его от меня, когда заслуживаете, не так ли?
– Да, наверное.
– Не наверно, а так и есть, милочка. Не полакомиться ли нам печеньем, сестра Харрисон?
– А как же Люси?
– Она знает, где найти и чай, и печенье.
– Лучше я отнесу ей чашку, и она сможет выпить чаю, пока сидит с доктором Уотсоном.
