Он понимающе склонил голову.
– Вы заранее добавляете пряности…
Она кивнула. Сегодня утром она заготовила слишком большую порцию – клиентов оказалось совсем немного, но она не собиралась позволить ему позлорадствовать и не призналась в этом.
– …и какие же?
– Корицу, мускатный орех и ваниль.
Он опытным взглядом быстро отыскал нужные ящики и, вооружившись чайной ложкой, зачерпнул из кастрюльки каплю и сосредоточенно ее попробовал, пытаясь распознать, о каких еще пряностях она могла умолчать. Ложка без комментариев упала в раковину.
– Шок… шоколад прямо за вашей спиной. – Ее голос предательски дрогнул.
Заметив ее волнение, он внимательно посмотрел на нее, потом его взгляд сместился ниже и опять поднялся. В глазах его светилась такая нежная ласка, что ей почудилось, будто он погладил ее, обнаженную, легким ангельским крылом. Она попыталась скрыть свой трепет. Еще не хватало, чтобы он догадался, как она жаждет таких его ласк!..
Изгиб его нижней губы строго сдерживал давление верхней – он старался не показать, какое испытал ликующее удовольствие, наблюдая за ней. А она вдруг поймала себя на том, что не сводит глаз с пульсирующей на его шее жилки.
– Где-где? – спросил он, и если бы не отвернулся, то в эту безумную секунду она могла бы выдать ему, где именно ей хочется быть обласканной его легкокрылым взглядом. Он снова задел ее в поисках шоколада.
Она постаралась совладать с разыгравшимися не в меру чувствами.
– Вот здесь, – пробормотала она, машинально просунув руку под его склоненной фигурой к правому шкафчику.
– Ага. Сейчас достану.
Она гибким непроизвольным движением поспешила ему помочь, и их пальцы, конечно же, встретились на ручке шкафчика, а плечи соприкоснулись.
Она отклонилась в сторону, но обнаружила, что их тела стали настолько близки, что ее спина оказалась прижата к его груди.
– Пардон. – Свободной рукой он поддержал ее, обняв за талию. – Я должен принести вам свои извинения…
Он смущенно усмехнулся и, когда она попыталась высвободиться, шагнув в сторону, тут же качнулся в том же направлении. Она вернулась обратно – точно так же, как он. Еще два танцевальных па – и дважды его предупредительные руки обхватывали ее бока, прежде чем ей наконец удалось от него отстраниться. Но к этому моменту она уже почти потеряла способность к любому сопротивлению; она была подобна передержанному в руках, прилипшему к пальцам шоколаду.
– Но, простите, виновата ваша… такая уютная кухня. – Она отметила про себя, что он не сказал – тесная. Какая галантность!
Да, кухня тесная. Но для того, кто привык трудиться на кухнях, заполненных множеством поваров и помощников, снующих вокруг с горячими противнями или кастрюлями с кипящей карамелью, он вел себя весьма несдержанно. Может быть, этот кулинарный принц привык к тому, что все уступают ему дорогу?
– Возможно, мне следует на каждом шагу предупреждать вас «chaud, chaud, chaud!», – сухо произнесла она.
Возгласами «горячо, горячо, горячо!» его повара обычно предупреждали опасность, перенося с места на место кастрюли с горячими жидкими смесями.
Изумившись ее словам, он вдруг едва не зашелся от смеха, но резко оборвал странный смешок, осознав его неуместность.
В лексиконе Магали имелись пробелы по части наиболее грубых выражений французского сленга, но внезапно ей вспомнилось кое-что из последнего класса здешней средней школы. Женщину могли назвать «Chaude», подразумевая, что в сексуальном плане она подобна самке в период течки, а такого рода эпитеты мужчина обычно не употребляет, тем более обращаясь к уважаемой им женщине. Она стрельнула в него мрачным взглядом.
Он с покаянным видом поднял руки.
– Заметьте, не я это сказал. – Его губы скривила озорная усмешка. – Хотя не возражал бы…
Сконфуженная, она сосредоточилась на подвластном ей деле, взяв с полки из шкафчика объемистый темный пакет с chocolat couverture
[88]
– плоскими овальными медальонами от компании «Вальрона», они отлично плавились в молочно-сливочной смеси. Запустив руки в пакет, Магали зачерпнула пригоршню шоколада. Горсть была слишком щедрой, отчего из ее пальцев выпала часть медальонов.
Он быстро подсунул руку ей под ладони, слегка поддерживая ее пальцы и не давая сразу всем медальонам упасть в сливки.
– Позволите мне взглянуть?
Прикосновение его жестковатой ладони к ее коже вызвало уже столь знакомый ей эротичный отклик, что можно было подумать, будто у нее, как у собаки Павлова, выработали условный рефлекс, связывающий его прикосновения с удовольствием. Хотя та собака не испытывала мучений от ускользающего соблазна. А ее от удовольствия отделяла защитная стена гордости.
Магали взглянула на свои руки, рассыпающие шоколадные овальчики, и заметила, что несколько штук упало в его ладонь. Часть медальонов подтаяла на ее коже коричневыми кляксами.
Она не успела надеть фартук, а контейнер с салфетками стоял на столе с его стороны. Поднеся руку ко рту, она слизнула самую большую кляксу – у основания большого пальца. А подняв глаза, почувствовала, что исходящее от Филиппа ощущение напряженной физической силы внезапно заполнило всю кухню, хотя он не шевельнул и пальцем. И в этой сжимающей атмосфере она непроизвольно вытянулась и расправила плечи. Филипп не сводил взгляда с ее рта. Медленно наклоняя ладонь над кастрюлькой, он позволил темным овальчикам аккуратно, одному за другим, соскользнуть в молоко со сливками.
Капля горячего молока все-таки брызнула ему на большой палец. С внутренней стороны на его теплой ладони тоже остались следы шоколада. Затаив дыхание, Магали ожидала, что он поднесет руку ко рту, однако Филипп, склонившись к столу, достал салфетку и, бросив на нее неодобрительный взгляд, чисто вытер ладонь.
Магали потянулась к пакету за второй пригоршней.
Он перехватил ее запястье.
– Вам нужно вымыть руки.
Это привело ее в еще большее потрясение. Она нахмурилась. Отпустив ее запястье, он тихо выругался. Она не сомневалась, что отругал он себя.
– Пардон. Я привык к профессиональным кухням.
Что он хочет этим сказать? Ее брови сдвинулись еще ближе.
– Вашу кухню, разумеется, не назовешь профессиональной, – поспешил он оправдаться. – Но вы же обслуживаете клиентов!
То есть, похоже, на уровне подсознания он считает ее совершенно несравнимой с ним неумелой стряпухой? А она… она буквально тает от его близости! Как тот треклятый шоколад, что он легко стер салфеткой! Да еще и сердито.
Изумленно почувствовав в глазах жжение, она поджала губы и отвернулась к раковине. Затягивая мытье рук, она постаралась загнать обратно слезы обиды.
