— Ага. Все вы — добровольцы. После того как вам яйца дверью прищемишь, — хмыкнул Дмитрий. Но тут, перехватив напряженный взгляд Мамедова, оборотился и увидел, как в зал заходит импозантный мужчина в дорогом костюме. — Ну наконец-то! Соизволили появиться!..
Да, несомненно это был он — Андрей Васильевич Русаков: уроженец славного города Чудово, последний романтик, с шейным платочком на шее и строчками Бродского в голове.
Впрочем, на этот раз платочка и Бродского при нем не было. Равно как и сабельки второй половины восемнадцатого века. А был просто весьма элегантный и уверенный в себе Андрюша Русаков. В демократическом клетчатом пиджаке а-ля Собчак.
— Пригласи его сюда, — шепнул Дмитрий, и Мамедов, механически вскинув руку с перстнем на мизинце, помахал партнеру. Тот его жест приметил и легко двинулся в направлении отдельного кабинета.
Еще неделю назад ни Петрухин, ни Купцов и знать не знали о существовании этого человека. Впрочем, тогда решальщики ничего не знали и об Антоне Старостине, Этибаре-оглы и Анне — она же Нюшка — Николаевне. Равно как о существовании ее брата и сабли с жемчужинами внутри клинка.
Русаков пересек зал, остановился у входа в кабинет и цепко вперился в компанию мужчин внимательными умными глазами. В какой-то момент Леониду показалось, что он смотрит на них с иронией и уже догадывается, кто они и зачем пригласили его сюда. Хотя и понимал, что это не так. Что почуяв хоть какую-то опасность, Русаков элементарно бы сюда не явился.
— Добрый вечер, — приветствовал всех сразу Андрей, отчего Этибар-оглы вдруг закашлялся, подавившись коньяком.
Петрухин грохнул его кулаком по спине, а поднявшийся навстречу Купцов также за всех ответил:
— Добрый вечер, Андрей. Ждем вас с нетерпением.
— Прошу прощения за опоздание — пробки.
После удара по спине Мамедов кашлять перестал и вполне нормально, очень близко к оригинальному авторскому тексту, представил всех друг другу. С его слов выходило, что Русаков — его старый партнер по бизнесу, а все остальные — Дмитрий, Леонид, Геннадий и Влад — партнеры новые. У которых есть очень выгодное предложение.
Мужчины пожали друг другу руки и расселись за столом. При этом Андрею досталось единственное свободное место — спиной к общему залу и ко все еще незашторенному входу в кабинет.
— Не желаете карту вин? — на правах хозяина банкета предложил Шепитько.
— Нет, спасибо, я за рулем. Если можно — кофе.
— Не вопрос. Влад, не в службу, а в дружбу — метнись за официанткой! — попросил Геннадий Юрьевич, строго следуя купцовскому сценарию.
Телохранитель понимающе кивнул, отставил пиво и шагнул в зал. А покамест ничего не заподозривший Русаков закурил и поинтересовался:
— Вы тоже по секонд-хенду трудитесь?
— Да, — подтвердил Петрухин, — по секонду трудимся последнее время. Но мы по совсем старому секонду… восемнадцатый век.
— Простите? — произнес Русаков, и голос у него чуть-чуть изменился.
Впрочем, совсем чуть-чуть, почти незаметно.
— Восемнадцатый век… вторая половина.
— Это, господа, уже не секонд-хенд. Это уже антиквариат.
После этих слов Андрей еще раз внимательно оглядел присутствующих и полуобернулся в сторону выхода, где неприятно уперся взглядом в, оказывается, не ушедшего, а всего лишь переместившегося ему за спину Влада.
В следующий момент театральным занавесом тяжело ухнула штора, и отдельный кабинет оказался отгороженным от остального разгульного ресторанного мира. Всё, вот теперь приватность предстоящего непростого разговора была обеспечена!
Русаков что-то пробормотал себе под нос (кажется, это было «попал») и… улыбнулся. Получилось это у него не вполне неискренне. Но Андрей, похоже, изо всех сил старался выглядеть джентльменом до конца.
Тянуть далее не имело смысла. Пора было расставлять точки.
— Где сабля, Андрей Василич? — спросил Купцов.
В ответ Русаков молча и глубоко затянулся, посмотрел на вопрошавшего с прищуром и сказал:
— А вы, собственно, кто? Разве я обязан отвечать на ваши вопросы?
— Хороший вопрос, — не удержавшись, крякнул Петрухин.
«Хороший вопрос», — повторил про себя и Купцов, неприятно подумав, что недооценил этого юношу со школьной фотографии — с открытым и честным взглядом и комсомольским значком на лацкане темного пиджака.
— Они из уголовного розыска, Андрей, — не поднимая глаз, пробормотал Этибар-оглы Мамедов.
— Правда? — удивился Русаков. — Хм… Что-то мне не несут мой кофе. — После чего снова обвел глазами: и бойца за спиной, и внимательные лица решальщиков, и репродукцию с полуэротической сценкой на стене.
Обвел и остановил взгляд на висевшей напротив бархатной шторе, скрывавшей… э-э-э-э… нечто. Интересно, почему он остановил взгляд именно на этом куске лилового бархата? Почувствовал что-то?
Петрухин сделал глоток пива и с максимально доверительной интонацией попросил:
— Брось, Андрюха, не понтуй! Вещь ты взял дорогую. Отдать все равно придется. Ты же не пацан и сам все понимаешь.
— Нет, я определенно ничего не понимаю. Что значит: «Взял вещь»? Я украл ее?
Шепитько коротко хохотнул:
— Слушайте, парни, у меня тут в подвале есть пустующие холодильники. Как вы смотрите на то, чтобы остудить этого красавца?
— Отрицательно! — опережая остальных «парней», возразил Русаков. — Неужели вы думаете, что ваша заказчица простит вам такие методы в отношении меня?
— А если простит? — с вызовом спросил Купцов.
— Чушь, джентльмены, чушь. Вам заказали найти меня… Ну что ж, вы нашли. Браво. Не ожидал. Даже не могу себе представить, как вы это сделали… но все-таки сделали. На этом ваша миссия выполнена, вы свободны. С Анной я все вопросы решу сам. Можете ей позвонить и сказать, где мы находимся. Уверен, она мигом примчится. Потому что любовь, как известно, окрыляет.
Петрухин от такой неприкрытой борзости едва не поперхнулся, прямо как минутами ранее Этибар-оглы. А вот Купцову резко сделалось противно. Противно и мерзко. И столь же резко обоим решальщикам захотелось дать «романтику» Андрюше по морде… Ну да — известно ведь у кого мысли-то сходятся.
— А если ты, Русаков, заблуждаешься? — первым оправился от возмущения Дмитрий. — Что, если нам заказали найти тебя и мочить до тех пор, пока ты не отдашь саблю?
— Да бросьте вы! Нюшка, что ли, меня мочить заказала? Да она кипятком обоссытся, как только услышит мой голос… а то сабля какая-то! У меня с Нюшкой любовь.
Он произнес эти слова с откровенной издевкой. И… снова посмотрел на штору.
— А, пожалуй, Гена, ты прав про холодильник, — как можно равнодушнее резюмировал Петрухин. — У Андрюши кровь кипит ОТ ЛЮБВИ. Я думаю так: посидит сутки — вспомнит про саблю. Мало будет — добавим еще сутки. Мало — еще добавим. Заодно и с любовью все проблемы решатся, потому что после трех суток в холодильнике завянут помидоры, и никакой любви уже точно не будет. Разве что ПЛАТОНИЧЕСКАЯ.
