— Всем коллективом. С полу подымали, — рассеянно кивнул Леонид, наблюдая за тем, как Яна Викторовна, высвободившись из пьяных танцевальных объятий Комарова, подхватила со своего места сумочку и зацокала на выход. — Извините, господин полковник. После договорим.
* * *
На воде слепил жаркими огнями и гремел не менее жарким рок-н-роллом «Океан». А здесь, на набережной, суля к ночи нагонную волну, противно завывал скандинавского происхождения борей и пронизывающе тянуло холодом от черного зеркала Невы. Левый берег которой с наступлением сумерек призрачно окрасился мерцающей ледяной подсветкой Эрмитажа.
Перебравшись с корабля-бала на прозу-сушу, Асеева не успела пройти и десятка метров вдоль выстроившихся в линию, словно на параде, «крутых» и «крутых с крутыми номерами» тачек, как вдогонку понеслось близкое к отчаянному:
— Яна Викторовна! Подождите!
Юрисконсульт удивленно обернулась и…
И ничуть не удивилась, разглядев в темноте силуэт приближающейся знакомой фигуры.
Через пару-тройку секунд фигура материализовалась в Купцова и, тяжело дыша, задала глупейший вопрос:
— А вы что?.. Уже уходите?
— Как видите.
— Совсем? — последовало еще более глупое уточнение.
— Да, Леонид Николаевич, мне пора. Обещала своим вернуться не очень поздно.
— Так ведь совсем детское время?
— Вот я и собираюсь посвятить детское — детенышу, — пояснила Асеева.
Они стояли друг напротив друга: Леонид молчал, лихорадочно собираясь с мыслями, юрисконсульт терпеливо, но с легкой насмешинкой ждала.
— Яна… я… Скажи: что вообще между нами происходит? Я… я чем-то обидел тебя?
— Нет, Лёня. Никаких обид, — покачала головой Асеева. — Просто…
— Просто что?
— Знаешь, мне очень жаль, что в тот раз я поступила столь необдуманно. Поверь, ты мне… симпатичен, очень даже симпатичен. Но… Кажется, я это уже говорила?.. Но это совсем не означает, что между нами может…
Яна осеклась на полуслове, будучи не в состоянии сформулировать.
— Говорила. Но я так и не понял: почему? Почему между нами… не может? — угрюмо вопросил Купцов и сделал пару шагов в сторону, уступая дорогу выкатившемуся с парковочки шестисотому «мерину».
— Возвращайтесь-ка вы на борт крейсера, Леонид Николаевич, — мягко, но настойчиво попросила Асеева. — И подыщите себе другую… морячку. Уверяю, там сейчас достаточно свободных… хм… экземпляров. С куда как более выгодными тактико-техническими, а главное — морально-волевыми качествами.
— Можно я хотя бы провожу? До метро?
— А вы не слишком наблюдательны, — лукаво прищурилась Асеева.
— То есть?
— Я сегодня пила исключительно соки. А следовательно — я за рулем.
— А где же ваша?.. — Леонид обвел глазами модельный авторяд в поисках канареечного цвета «шкоды».
— Здесь рядом, на Добролюбова. Сегодня эта стоянка предназначена исключительно для ВИПов.
— Понятно. Давайте я вас… я тебя… хотя бы до машины…
— Нет… — решительно отказала Яна.
Впрочем, тут же смягчившись, добавила:
— И запомните на будущее, Леонид Николаевич: чрезмерная назойливость не красит мужчину…
Вот на такой неоптимистической ноте они и разошлись.
* * *
На все четыре стороны посланный, отпущенный, как в воду опущенный Купцов поплелся обратно в «Океан». С твердым намерением с головой погрузиться в алкопучину.
Возвращаясь вдоль шеренги новинок и чудес автопрома, Леонид не обратил внимания, что в салоне одной из стоявших машин яркой красной точкой горит огонек сигареты. А даже если бы и обратил, то значение сему факту придал бы едва ли: ну дожидается персональный шоферюга хозяина с гулянки — невелико событие.
Между тем сидящий в «бээмвухе» человек в данный момент не только курил, но и разговаривал по мобильному телефону. Хотя назвать «разговором» четыре вброшенных в сотовый эфир слова можно лишь с большой натяжкой. А слова были такие: «Через десять минут делайте…» Скинув звонок, человек проводил взглядом удаляющуюся фигуру Купцова и запустил ей вдогонку такую волну ненависти, что, окажись поблизости персонажи господина Лукьяненко из разряда «иных», думается, и те подивились бы гигантских размеров воронке, дОлжной образоваться над начинающей густо седеть макушкой Леонида Николаевича.
Другое дело, что в данную минуту Купцов «человеку из „БМВ“» был не по зубам. Засим, скрипя зубами, он сосредоточился на одиноко бредущей в сторону проспекта Асеевой. Как бы выбирая сейчас из двух зол одно — меньшее и слабейшее.
Плавно, не включая габаритов, «БМВ» вырулил со стоянки и, соблюдая почтительную дистанцию, медленно покатил следом за юрисконсультшей «Магистрали». Держа курс на мерцающую вдали неоновую вывеску с загадочным словом «АСЦЕЛЛА».
* * *
Путь к вожделенным алкогольным напиткам неминуемо лежал через импровизированный курительный салон. Так что у возвернувшегося на борт корабля Купцова не оставалось ни единого шанса проскользнуть в банкетный зал незамеченным.
— О, Лёнька! Где тебя черти носят?! — наскочил на приятеля Петрухин и бесцеремонно потянул его в сторону кожаных VIP-кресел. Вальяжно расположившись в которых, дымили «гаванами» Брюнет, Омельчук и — будь он не ладен — Пономаренко.
К ночи резко похолодало, однако окна в салоне были по-прежнему распахнуты. В противном случае находиться в сем невеликом помещении без противогаза было бы весьма затруднительно.
— Господа! А вот и он — наш блудный «магистральный» сын!
— Здравствуй, Леонид Николаевич! Рад тебя видеть, дорогой! — радушно приветствовал Купцова депутат.
— Взаимно, Евгений Богданович.
— Сигару?
— Нет-нет, благодарю. Я недавно снова бросил. Вернее, правильнее будет сказать «приостановил».
— Молодец. А вот я все никак не могу себя заставить.
— А с Никитой Федоровичем, я так понимаю, вы знакомы? — вклиниваясь в обмен любезностями, проформы ради уточнил Брюнет.
— Так точно, — хмуро подтвердил Леонид.
— Не просто «знакомы»! — внес поправку полковник. — Я, можно сказать, самолично выпестовал этого профессионала следствия.
— Равно как самолично уволил, — не без провокационного умысла напомнил Дмитрий.
— Ну тут уж, извиняйте, хлопцы! — развел руками Пономаренко. — В данном случае я был бессилен что-либо сделать. Это ж надо додуматься: ломать дверь и врываться с самочинным обыском в адрес судьи!
— А я, между прочим, не на блины к ней. Врывался.
— Да какая разница — за-ради чего?! Закон есть закон! Я тебе, Леонид Николаевич, больше скажу: хорошо еще, что малой кровью, одним увольнением тогда обошлось. А ведь вполне могло и до уголовного дела дойти.
