– Все в порядке, Ольга Дмитриевна?
Он неизменно обращался к ней на «вы» и только по имени-отчеству. Впрочем, лейтенант вел себя так почти со всеми. Исключением был разве что Николка – в силу юного возраста. Гена Войтюк был для Никонова Геннадием Анатольевичем, компьютерщик Витя – Виктором Владимировичем, а здоровяк Андрей, которого иначе как «Дрон» никто не называл, – Андреем Витальевичем. Лишь к брату Ольги Никонов обращался хоть и на «вы», но попроще – «Роман» или «сержант»; видимо, в силу того что признал в нем солдата, близкого по духу, хотя и младшего по званию. Ромка не возражал – ему это даже льстило.
На мостовой, у самого портала, Ольгу с лейтенантом поджидал Николка. Мальчик нетерпеливо переминался с ноги на ногу – ему не терпелось сорваться куда-то по своим делам. Увидев парочку, он облегченно вздохнул, буркнул Ольге «здравствуйте, мадмуазель» и, сунув лейтенанту какую-то бумажку, умчался. Никонов развернул ее и улыбнулся: на ладони лежал темный, шершавый шарик, такой же, как и тот, что Николка вручил ему в прошлый раз. Волшебный ключ, открывающий дверь в будущее. Дверь, через которую они с Ольгой смогут теперь невозбранно ходить друг к другу.
Лейтенант улыбнулся этим мыслям и не заметил, как неприятно, всего на миг, изменилось выражение лица спутницы. Ольга видела, что передал офицеру Николка, – и скривилась от отвращения к себе. Николка сам, без всяких хитроумных комбинаций, спланированных Геннадием, отдал шарик от коптских четок – видимо, не представляя, как можно поступить иначе, не помочь двум симпатичным людям, попавшим в затруднительное положение. Давно уже Ольга не испытывала таких болезненных уколов совести!
Впрочем, рефлексировать слишком долго она не собиралась. Девушка взяла себя в руки, и вовремя.
– Вот видите, Ольга Дмитриевна, теперь нет никаких препятствий к тому, чтобы ваши друзья могли бывать у нас, когда только пожелают. – И офицер положил ей на ладонь заветную бусину.
Ольгу опять передернуло – правда, на этот раз она сумела не подать виду. Что же – Никонову их намерения ясны насквозь? И чего тогда стоят хитроумные планы Геннадия, раз лейтенант читает их, как открытую книгу? Или она преувеличивает? Или…
Моряк не дал девушке додумать эту неприятную мысль:
– Теперь, если вы не против, – давайте посетим одно любопытное заведение. Уверен, вам понравится. Видите ли, в прошлый раз я выбирал туалеты для вас в некоторой спешке, руководствуясь… как бы это сказать… собственным вкусом. – Ольга вскинулась было возразить, но Никонов жестом остановил ее:
– Так что будет разумно, если вы исправите допущенные мной ошибки, Ольга Дмитриевна. Не так ли? Сестрица порекомендовала хорошую модистку на Кузнецком – так не откажите уж, прошу вас…
И не слушая смущенного лепета девушки (которая, к слову, не слишком-то и протестовала), Никонов увлек ее к поджидавшей возле дома пролетке.
В среду, в по-летнему душный день, в четвертом часу пополудни модный салон, один из многих на Кузнецком Мосту, расположившийся под вывеской «Мадам Клод. Моды платья и фризюр», – был закрыт. В этом не было ничего необычного: хозяйка салона, наполовину француженка, наполовину итальянка, не гналась за числом покупателей, отдавая предпочтение проверенным клиентам. К таким мадам Клод (мадемуазель, если уж быть точным) подходила трепетно, нередко закрывая торговлю, для того чтобы уделить час-другой особо капризной или требовательной посетительнице. Мадам Клод не держала работниц – жила одна, при своем магазинчике, в маленькой квартирке над ним. Жилье это, да и сам магазин, обходились бывшей обитательнице Марселя в изрядную сумму; так что на прислугу и помощниц средств от ее невеликих доходов не оставалось.
Кузнецкий Мост с самого начала девятнадцатого века считался улицей роскоши, моды, шика. С раннего утра и до позднего вечера здесь можно было видеть множество экипажей, и редко какой из них поедет, не наполнившись покупками, – мягкими кофрами с платьем, шляпными картонками и прочим милым глазу женщины скарбом. Здесь все было втридорога; но для московских модниц это не имело решающего значения: слова «куплено на Кузнецком» придавали любой вещи особенную прелесть.
Множество модных магазинов превратило улицу в обычное место гуляний и встреч аристократической публики. Здесь предлагали и пошив одежды на заказ, и продавали «конфекцион» – готовое платье и белье. Примерно с середины века готовое платье стало вытеснять сшитое на заказ, а после реформы Александра Второго повысился спрос и на товар попроще. Но «аристократическая» публика продолжала приобретать модные товары именно на Кузнецком. В здешних магазинах продавали «готовое платье из Парижа», образцы которого выставлялись в витринах на манекенах, – невиданное для России нововведение! Как раз в те годы и перебралась в Москву родная тетушка мадемуазель Клод – и много позже, уже состарившись, выписала из милого Марселя племянницу, чтобы было кому передать налаженное дело.
Новая хозяйка следовала обычаю, заведенному предшественницей, – как и та, не стремилась расширять заведение, предпочитая проверенных клиенток и обзаводясь новыми в основном по рекомендациям. Оттого и не роскошествовала, как владельцы других модных салонов. Однако москвички ценили мадам Клод именно за это отношение: им приятно было найти в живой, непосредственной француженке не только модистку, но и собеседницу, с которой можно поделиться и семейными горестями, и интимными тайнами, и свежими городскими слухами.
Впрочем, сегодняшние посетители не досаждали модистке ни сплетнями, ни откровениями. Их прислала давняя клиентка мадам Клод – супруга путейского инженера Выбегова, весьма уважаемого в Москве господина. Молодой морской офицер, младший брат госпожи Выбеговой (при взгляде на него сердце мадам Клод, дамы, прямо скажем, не юной, забилось быстрее, а щеки отчетливо порозовели), ввел в лавку под руку высокую, стройную барышню. Офицер представил ее как свою знакомую, приехавшую издалека, и попросил…
Впрочем, мог бы и не просить. Когда дело касалось дамских туалетов, мадам Клод все понимала с полуслова. И она готова была поставить свое заведение против катушки гнилых ниток, что туалет для этой особы выбирал сам лейтенант, не слишком-то знакомый с тонкостями парижской – а хоть бы даже и московской! – дамской моды.
Следующие полтора часа Никонов провел сидя в кресле и время от времени отвлекаясь на щебетание мадам Клод и Ольги. Офицер не считал возможным даже украдкой разглядывать спутницу. Он отвлекался от лежащего на столике (видимо, как раз для подобных страдальцев) петербургского журнала лишь для того, чтобы по требованию дам оценить очередной образец парижского шика. Сейчас, впрочем, девушка отложила очередное невесомое изделие из шелка и кружев в сторону и рассматривала какой-то альбом – пока мадам Клод шарила по полкам.
– Так-с, – зашелестела она страницами пестрого каталога, – посмотрим, что у нас с блузками…
Ольга отложила журнал и заинтересованно вгляделась в услужливо раскрытые перед ней страницы.
– Посмотрите: сейчас носят обычные белые блузки, но встречаются и в цвет юбки. Блузки носят как с жакетом, так и без него, – из муслина, вуали или кружева (разумеется, с нижней кофточкой из непрозрачной ткани). Отделка – мережками, аппликацией, вставками, складочками, цветной шелковой вышивкой, – подробно разъясняла модистка.
