– Простите, барон, в другой раз. – Обрадованный лейтенант бросился к парадной двери.
– Ну вот, опять досказать не дал… – расстроился барон. – А то еще была презанятная история…
Ольга впорхнула в гостиную – радостная, улыбающаяся, светящаяся изнутри. Увидев барона, она тут же поджала губы, принимая неприступный вид; девушка никак не могла простить Корфу тона, которым он говорил с ней во время недавних событий на Воробьевых. Корф, истинный конногвардеец, в ответ на символический реверанс сухо щелкнул каблуками. Никонов, вошедший вслед за ней, отметил – гостья из будущего хоть и медленно, но перенимает приличные молодой барышне манеры.
Вслед за ним в комнату просочился Яша. Он был навьючен клетчатым «баулом челнока», укутанным для маскировки в рогожу.
– Куда ставить, барышня? – отдувался Яков. – Тяжелый…
– Что это у вас? – поинтересовался Корф. – Мадемуазель решила сменить квартиру?
– Барон, опять вы… – поморщился Никонов, но барон и сам понял, что переборщил, сделал полшага назад и примирительно выставил перед собой ладони.
Но Ольга уже завелась.
– Хотите узнать, дорогой барон? Это очень просто устроить! Яков, отнеси пока в прихожую…
И, подхватив свою сумочку, исчезла в кабинете. Никонов сунулся было вслед, но дверь захлопнулась у него перед носом.
В гостиной повисло неловкое молчание. Яша, искоса глянув на захлопнутую дверь, поволок баул обратно. Никонов молча страдал. Барон не понимал ровным счетом ничего.
– Серж, мон ами… я все понимаю, но скажи на милость, что затеяла твоя пассия? Может, лучше мне уйти, пока она чего-нибудь не учинила?
Никонов пожал плечами:
– Да нет, зачем? Я не хотел говорить тебе, но… у Ольги возникла странная фантазия. Она, видишь ли, задумала заняться коммерцией.
– Барышня? Коммерцией? Очаровательная Ольга решила пойти в лавочницы? И ты ей позволишь, Серж?
– Хотел бы я посмотреть на того, кто попробует ей чего-то НЕ позволить, – невесело усмехнулся лейтенант. – Впрочем, Евгений, не так все плохо. Мадмуазель Ольга намерена поставлять в модные лавочки… мм… изящный товар из своего времени.
– То есть? – не понял барон. – Это что, шляпки? Ленты? Кружева всякие?
– Белье, – коротко ответил Никонов.
– Нашим барышням не хватает панталончиков и корсетов? – удивился Корф. – Или за эти сто лет потомки придумали что-нибудь особенное?
– Да я и сам толком не понял, – признался лейтенант. – Она мне, видишь ли, не объясняла, а сам я… ну… пока не видел.
– Вот как? Что ж, прими мои соболезнования, Серж, я думал, ты счастливее… – игриво подмигнул барон, но увидев, как вспыхнули глаза Никонова, сдал назад: – Да я ничего такого не имел в виду… Неужели очаровательная Ольга так мало тебе доверяет, что не рассказала о том, что хочет предложить москвичкам?
– Рассказывала, – нехотя ответил Никонов. – Но я, признаться, ничего не понял. Она обещала показать… нет-нет, не пойми превратно, только «каталоги» – эдакие цветные журналы. По таким у них заказывают товар по почте… через этот… как его… Интернет. В общем, можно выбрать картинку – и тебе пришлют точно такую вещь. Но чем их белье отличается от того, что носят дамы у нас, я не понял. Вроде бы особые чулки, без подвязок. И еще – белье цветное.
– Цветное? – удивился барон. – А что, пикантно. Но ведь, мон шер, не всякая дама решится такое надеть. Это, знаешь ли…
– …неприлично, – вздохнул Никонов. – Вот и я так сказал. И мадам Клод, которой она пыталась все это всучить – ну модистка сестры, – того же мнения. А потом они вдвоем заперлись в примерочной; а когда вышли – щечки у модистки раскраснелись что твои яблоки; и болтала она исключительно по-французски… И что самое забавное – Ольга ее понимала, хотя и не знает на языке Рабле ни слова.
– Да, загадочно, – покачал головой барон. – Цветное белье, говоришь? Хотел бы я увидеть…
– Что ж, барон, ваше желание несложно удовлетворить, – раздался голос Ольги. – Можете смотреть.
Все трое обернулись, и…
Барон, увидев в дверном проеме девушку, застыл. Ольга стояла в коротенькой – чуть выше середины бедер, прозрачной рубашке, отделанной лиловыми кружевами; ткань ее больше всего напоминала туманную дымку. Остальное… оно тоже было лиловым, кружевным, а в разложенном виде уместилось бы на странице книжки, причем свободного места осталось бы еще много. Ножки нахалки обтягивали прозрачные лиловые чулки в мелкую сетку; наряд довершали туфельки на немыслимо высоком тонком каблуке. Надо ли говорить, что и губы и ногти, при взгляде на которые Никонов вспомнил о панночке из «Вия», тоже были лиловыми?
Из прихожей донесся невообразимый звук – то ли писк, то ли сипение, то ли кашель. Яков, красный как рак, замер в дверях, не в силах шевельнуться и оторвать глаз от возмутительного зрелища. А Ольга, поймав его взгляд, вызывающе улыбнулась и слегка качнула бедрами.
– Ну что, барон? Довольны?
Лейтенант, будто пружина, соскочившая со стопора, бросился к Ольге, с грохотом повалил стул… кинулся назад, к столу, сорвал скатерть, – на пол посыпались тетради, ложки, со звоном разлетелся стакан, – и вновь к девушке, укутывая ее скатертью, будто сетью…
Очнувшийся барон бочком-бочком пробрался к выходу – и выскочил в прихожую, потянув за собой Якова. Оба опомнились лишь на углу Спасоглинищевского, в полусотне шагов от флигеля.
– Да, брат… – вздохнул барон. – Экий, видишь ли, конфуз… а барышня-то – огонь! Ну и нравы у них там, в будущем! Бедный Серж…
Яша молчал, преданно глядя на Корфа. Только в глазах его прыгали чертенята.
– Ну ладно, пойдем, что ли. Они там без нас разберутся. Однако предвижу перемены в жизни моего старого товарища… Так, что там у тебя по бельгийскому подданному? – внезапно сменил тему барон. – Что-нибудь удалось разузнать?
– Пока ничего, господин Корф. Но скоро все по-другому будет! Знаете, барышня, – и Яша невольно оглянулся назад, – дня три назад передали мне кой-какие из своих приспособлений. Теперь-то уж я постараюсь…
– Видел я эти приспособления! – хохотнул барон. – По гроб жизни помнить буду! Помирать стану – не забуду!
– Да нет! – затряс головой Яша. – Вовсе не то, господин Корф! Это такие штучки – ну, коробочки, – они могут и речь записывать, как на фонограф, и картинки. Как аппарат фотографический, только картинки движутся. И маленькое все такое! Вот, смотрите!
Яков вытащил пластинку фотокамеры и стал показывать изображения на небольшом, с половину почтовой открытки, экранчике. Корф так увлекся зрелищем, что совсем загородил тротуар; редким прохожим приходилось ступать на мостовую, обходя его.
– Толково напридумывали, что и говорить. – Барон наконец оторвался от удивительной коробочки. Теперь они неспешно шли в сторону Маросейки. – Да и штучки эти женские… – Барон мечтательно причмокнул. – Ну да ладно, о чем это я… а! С чего это ты мадемуазель Ольгу каждый раз провожаешь? Она что, сама добраться от Гороховской не может? Куда уж, кажется, проще – взяла извозчика и…
