Но – вернемся к герру Вентцелю. За кофе и сигарами он поведал отцу о своем давнем увлечении – археологии. Строго говоря, мы о нем и так знали, мало того – во время плавания по Тигру инженер нам все уши прожужжал и о своем хобби, и о собрании редкостей, которые его попечительством формируют для школы родного города. Но на этот раз разговор оказался куда более предметным и полезным – герр Вентцель поведал, что в бытность свою в Египте на строительстве железнодорожной ветки Суэцкого канала он познакомился с прелюбопытным стариканом. Семидесятидвухлетний немецкий археолог и историк по фамилии Бурхардт оказался ни много ни мало хранителем коллекции древностей египетского хедива Тауфик-паши. На строительстве «чугунки» господин хранитель оказался тоже по делу – он посещал все крупные земляные работы, ведущиеся во владениях Тауфик-паши иностранными компаниями, и присматривал, чтобы те не испортили своими лопатами и экскаваторами чего-нибудь бесценно-исторического, скрытого в песках пустыни. На этот счет у египтян имелся опыт – лет пятнадцать назад, в 1871 году, некие братья Рассул нашли у подножия крутого каменного склона в Дейр-эль-Бахри, на западном берегу Нила, напротив Фив, замурованный вход в пещеру. Братья немедленно вскрыли тайник и принялись копать. На глубине тринадцати метров они наткнулись на семидесятиметровый тоннель, ведущий вглубь скалы. По всей длине он был забит ящиками, в которых были мумии, а также множество предметов «погребального приданого».
Естественно, братья Рассул нашли, как распорядиться неожиданно свалившимся на них сокровищем, – пустили находки в продажу. Их бизнес процветал несколько лет, пока египетская Служба древностей, которая до тех пор мышей не ловила, не заинтересовалась ловчилами. Одному аллаху известно, сколько бесценных предметов старины ушло к тому моменту в частные коллекции! Так что хедив, весьма заинтересованный в такой доходной статье бюджета, как египтология, отряжал хранителя своего собрания надзирать за всеми сколько-нибудь перспективными в смысле находок проектами.
В тот раз старикану не повезло – на трассе будущей узкоколейки попадались разве что верблюжьи кости, – зато повезло герру Вентцелю. Инженер приобрел в лице хранителя интереснейшего собеседника и великолепного знатока египетской старины. Старый ученый был лично знаком со Шлиманом
[62]
, состоял в научной переписке с патриархом «старой» германской школы египтологии Рихардом Лепсиусом
[63]
и, будучи непревзойденным знатоком древнеегипетской и коптской письменности, работал над переводами древних манускриптов с самим Эрманом. Бог знает кто это, но Вентцель произносил это имя с каким-то особым придыханием, что свидетельствовало о крайнем пиетете и почтении
[64]
.
Услышав о коптской письменности, отец немедленно заинтересовался. Герр Вентцель удовлетворил сугубо научный (ха-ха!) интерес собеседника, и уже через час мы были посвящены во все детали работ герра Бурхардта по переводам древних коптских религиозных текстов, которые тот выполнял по заказу египетского отдела Берлинского королевского музея.
Общий вывод был таков – старик-хранитель мог оказаться чрезвычайно полезен, и отец не преминул заручиться обещанием герра инженера познакомить нас с ним сразу же по приезде в Александрию.
Ради такого стоило потратить несколько дней или даже недель – и задержаться в Египте. В конце концов, лучшего способа узнать что-то об авторе маалюльского манускрипта у нас, скорее всего, не будет. Мы тут же принялись строить планы предстоящей кампании, а я нет-нет да и вспоминал учтивого герра Вентцеля. Из головы никак не шла фраза, сказанная им еще в Басре, когда мы готовили к прорыву наш безрельсовый бронепоезд: «А у вас богатое воображение, Иоганн, – сказал тогда инженер. – Я бы ни за что не додумался до такого применения самого обычного парового тягача. Полагаю, если употребление на полях сражений колючей проволоки и скорострельных митральез войдет в практику, ваша идея будет иметь большое будущее. А если еще и оснастить колеса экипажа подвижными рельсовыми колеями наподобие тех, что изобрел Дюбоше
[65]
…»
Это что, я, выходит, подсказал НЕМЕЦКОМУ инженеру-механику идею танка прорыва? Ну, олень!..
Глава 12
Короткий дождь прибил пыль, поднятую над плац-театром, загнал толпы москвичей под кроны деревьев и многочисленные навесы, и главное – принес долгожданную свежесть. Особо радовались дождю участники фестиваля; они с утра торчали на июньском солнце – кто в сукне цвета «фельдграу»
[66]
, кто в кожаных хромовых куртках самокатчиков
[67]
и экипажей броневиков. Больше повезло «русским» – хабэ бэу
[68]
цвета хаки, которое носили реконструкторы императорской армии, все же больше подходили для такой жары.
Впрочем, сейчас и они отдыхали – кто в палатках «белого лагеря», разбитого в сотне метров от плац-театра, кто – позируя перед фотоаппаратами публики со своими «мосинками» и маузерами. А кое-кто из реконструкторов отправился туда, где над Москвой-рекой раскинулись торговые ряды и павильоны фестиваля «Времена и Эпохи – 2014».
Андрей Макарович Каретников как раз был из этих, последних. Его участие в баталии на плац-параде ограничивалось демонстрацией развертывания полевого перевязочного пункта: столик, заваленный блестящими хирургическими инструментами и пузырьками цветного стекла, брезентовые носилки и санитарный грузовичок «Руссо-Балт», украшенный огромными красными крестами. Ну и, конечно, миловидные сестры милосердия в крахмальных чепцах и серых платьях, на манер формы гимназисток.
С тремя такими «сестричками» и прогуливался сейчас доктор Каретников среди толп фестивальной публики. До очередного выступления оставалось часа полтора, и участники спешили насладиться праздничным деньком.
Увы, настроение у доктора Каретникова было отнюдь не праздничным. И виной тому был старый знакомый, Олег Иванович Семенов. Олегыч. Полтора месяца назад он вырвал доктора из привычной реальности и, ничего не растолковав, втянул в совершенно невозможную историю. А когда Каретников потребовал объяснений – заявил с милой улыбкой, что путешествия в прошлое – это вообще-то не фантастика, и он, Каретников, только что там и побывал. Затем – был ужин в трактире у Тестова – да-да, в том самом, знаменитом, о котором писал дядя Гиляй, – и обстоятельный рассказ о порталах между веками, о таинственных четках, способных их открывать, а на десерт – приглашение присоединиться к узкому кругу посвященных.
