Для Ромки тоже нашлось дело: вместе с русской пехотой он послушно бегал в атаку и отступал, изображая бегство от плюющегося огнем немецкого броневика, выползшего к самой линии русских окопов. И вот теперь, вместе со всеми, кричал «ура» великолепному барону, отдававшему честь перемазанным, грязным, усталым, но несказанно довольным реконструкторам.
На том шоу и закончилось. Барон, в сопровождении Ромки и доктора, прошелся по фестивальной поляне. Отдельно он задержался возле бронеавтомобилей, аэроплана и кургузой шестидюймовой мортиры; Ромка заметил, как горели глаза барона, когда он гладил ладонью грозный некогда металл.
Уже после, под конец праздника, Каретников попросил у Романа номер его мобильника – оказывается, доктор пытался уже обменяться координатами с Корфом, но встретил полнейшее непонимание. Ромка просьбу выполнил и послушно ответил на пробный звонок – не отказываться же было в самом деле? Солнце над Коломенским клонилось к закату, и пора было подумать о возвращении – на Гороховской их наверняка уже ожидал Яша.
…В тоннель вышли в полной темноте. Фонарей было два: налобник Дрона и ручной прожектор Виктора, мощный, но, увы, стремительно пожирающий батарейки. Дрон посетовал, что не решились идти по диггерской классике – с кусками плексигласа, горящими коптящим, оранжевым пламенем. Так удобнее: в ровном, мягком свете и разглядишь больше, и чего нет – не почудится.
Убедившись, что никто за ними не гонится, диггеры принялись осматриваться. Ходов было два – оба запертые мощными решетками с солидными, но проржавевшими замками. Видно было, что не открывали их лет тридцать, не меньше. Обследовали на предмет проникновения первый – и сразу стало ясно, что тут ничего не светит. Со вторым было немного получше: у створок имелся небольшой свободный ход, и если отогнуть одну из них – был шанс пролезть сверху. То есть худощавый и гибкий Виктор и пролез бы, но Дрон, личность крупная – уже никак. Но повезло: луч налобника, скользнув по решетке, высветил узкую дыру – одного из поперечных прутьев не хватало.
Надо было пробовать. Виктор просунул в дыру сначала голову, а потом пролез целиком. Подошла очередь Дрона – сначала он застрял в плечах; потом застряла грудная клетка. Виктор попробовал тянуть спутника – тот взвыл, явственно ощутив, как сминаются ребра.
Пришлось скидывать верхнюю одежду и протискиваться заново, оставляя на арматуринах клочья кожи, – и через минуту слегка помятый Дрон стоял по ту сторону решетки. Буркнув что-то о том, что решетку в следующий раз придется пилить, он оделся, и группа двинулась дальше – и, пройдя еще метров триста, уперлась в гермозаслонку.
На этот раз преграда была посолиднее – толстенная, тяжеленная, непреодолимая. Обследование показало, что ворота снабжены давно сгнившим электроприводом; открывать их вручную не стоило и пытаться. Сбоку от них, по счастью, нашлась неприметная щель. За ней нашлась маленькая комнатка; из нее вел небольшой, полметра на полметра, лаз, закрытый переборкой, на манер предыдущих гермоворот, только с ручным запором. Одна из ручек сразу оторвалась, но заслонка распахнулась – и на диггеров подуло мощным потоком воздуха. Дрон поежился, вспомнив фильмы про подводные лодки: он смотрел в темноту за дверью и ожидал, что сейчас за потоком воздуха на них хлынет вода…
Но ничего подобного не случилось. Сразу за дверцей, с другой стороны, стоял здоровенный воздушный фильтр. Все стало ясно: помещения эти проектировали и строили не просто так, а в условиях холодной войны, – вот и сделали из них по совместительству бомбоубежище. Глубина порядочная, двери толстенные, герметичные, система жизнеобеспечения…
Дальше было проще. Несколько поворотов вывели в длиннейший коридор, настоящий «тягун», по самым скромным прикидкам, в полкилометра. Дрон живо вспомнил такие же вот бесконечные подземные тоннели в подвалах больницы, где ему довелось когда-то работать охранником. Поначалу он находил некое удовольствие в том, чтобы в ночную смену обходить гулкие подземелья, хотя это и не входило в его прямые обязанности. И однажды встретил пару угрюмых санитаров, везущих на коляске голого мертвеца с бирочкой на пальце ноги.
Суеверный Дрон поежился, отгоняя неприятное видение, – надо же, нашел что вспоминать и, главное, где…
Периодически в тоннеле попадались такие же герметичные заслонки, только все они были открыты. Около каждой на стене был рубильник – видимо, чтобы в случае опасности можно было отсечь часть тоннеля.
Бесконечный коридор уперся в решетчатую дверь, закрученную ржавым болтиком. Одолеть его оказалось непросто – гайка приржавела, в ход пошли плоскогубцы из Витькиного мультитула, еще пара минут – и они оказались в комнате, посреди которой стояла… Турбина! Нет, не самолетная. Это был вентилятор бомбоубежища, законсервированный много лет назад: комья черной смазки давно окаменели. За турбиной нашлась вертикальная вентиляционная шахта высотой в десяток метров и ржавый скоб-трап. Дверь, ведущая наружу, посопротивлялась меньше минуты – и Дрон с Виктором вышли из подвала на свежий воздух, во дворик-колодец, каких много в центре Москвы.
– В общем, нам повезло, – докладывал Дрон. – Вполне могло оказаться, что шахта ведет в подвал какой-нибудь конторы или на склад – их там, между Никольской и Зарядьем, прорва. Однако же – нет, подвал в обычном доме, даже двор проходной. Завалено, правда, все какими-то ломаными поддонами, битыми ящиками. Мы полчаса разгребали – вон все руки в занозах. И грязища, вонь… ну да оно и хорошо, никто лишний раз не залезет. Если не наглеть и ходить с опаской – вполне надежное место, и добираться легко.
– Это хорошо, – кивнул Геннадий. – Это вы молодцы. А как с выходом из бытовки?
– Из той, что те сопляки нашли? – уточнил Дрон. – Да там ваще проблем не было. Коридорчик короткий, а в конце – стена, времянка. За ней поезда метро слышны, как пацан и говорил. Мы с Витькой стенку, как договаривались, просверлили и вывели камеру на гибком шнуре. Думали, там уже метро – ан нет. Пустой коридор; мы часа два ждали, но никто так и не прошел. И света там нет – хорошо хоть камера-то у нас была инфракрасная. Короче, стенку ломанули, а дырку наскоро прикрыли железным листом, его в бытовке нашли. Ну и вперед, до той развилки, где решетки. Мы, когда наверху огляделись, назад той же дорогой вернулись и уже нормально все осмотрели. Так вот – зуб даю, по тому «тягуну» – ну, коридору длиннющему – лет двадцать никто не ходил. Пыль там в два пальца толщиной, паутина повсюду, мухи дохлые… А самое главное – в коридоре подряд три гермозатвора, и у всех – ручки запоров с той стороны, как если идти от бытовки! Мы попробовали запереть – нормально, работает! А с другой стороны их без взрывчатки и автогена не открыть по-любому. Вот мы и подумали: если будем отсюда, из нашей Москвы уходить – просто закрутим все затворы, и фиг кто туда доберется, даже если и полезут. Но – не должны, столько лет не совались – с чего теперь? На выход из шахты мы тоже че-нить посерьезнее болтика приспособим, так что не боись, место надежное.
– А с проникновением с той стороны проблем не было? – продолжал расспрашивать Геннадий.
Дрон помотал головой:
