Разве что усесться в приемной и делать вид, будто названиваешь знакомым? Входящие и выходящие из мэрии, те, кто пока не в курсе, что он впал в немилость, подходят к Букеру, который стоит поодаль, что-то вылавливая в своем айфоне, с радостными восклицаниями: «Привет, Шеф!», «Как дела, Шеф?», «Так держать, Шеф!». И ему приходится так же радостно откликаться: «Привет, босс!», «Все отлично!». Какая ирония судьбы! Он, Сайрус Букер, шеф полиции, черная сила в городской управе и гроза Большого Майами, низведен до мелкой сошки, переминающейся в коридоре… изображающей, будто его завалили эсэмэсками… пытающейся сохранить остатки достоинства, вместо того чтобы ринуться в бой… С какой стати он должен перед кем-то пресмыкаться? Он, прирожденный лидер… молодой, всего-то сорок четыре… еще не поздно подняться на самый верх… не в этом качестве, так в каком-то другом… правда, в голову не приходят никакие идеи… ничего, придумает! И что за дурацкие страхи из-за дома и невыплаченного кредита? Что значит дом в районе Кендалл в сравнении с судом Истории! А как насчет другого суда… домашнего? Жена поначалу будет убита… а потом придет в бешенство! Но разве может мужчина, готовый всем рискнуть, всего достичь, спасовать перед разъяренной супругой? Дьявол! Она выйдет на тропу войны. «Крутой, нечего сказать! Ни работы, ни дома. Как ты мог…»
Звонит телефон. Он привычно отвечает:
– Шеф Букер.
– Это Сесилия, секретарь мэра.:::::: «секретарь мэра»… а то он не узнал бы эту Сесилию из тысячи других!:::::: Мэр вас ждет. Я вышла в приемную, но вас там не увидела. У мэра очень напряженный график.:::::: Какой холодный тон. Чтобы не сказать ледяной. Да иди ты, лошадь, знаешь куда!:::::: Вслух же произносит:
– Сию минуту.
Блядь! Кто тебя за язык тянул? Прозвучало так, будто ты сейчас побежишь к хозяину с поджатым хвостом. По соображениям безопасности подняться на второй этаж можно только на лифте. Вот блин! В кабинке его атаковали еще двумя «Привет, Шеф», в том числе симпатичный негро, Майк, пишуший официальные заявления от имени управления по охране окружающей среды. Он ответил: «Привет, атлант», но не сумел выдавить из себя улыбки, только показал верхние зубы. Улыбку он начал практиковать, пока шел по узкому коридору. Специально для Сесилии. В первый момент она его как бы не заметила и лишь затем подняла глаза. Вот уж у кого был лошадиный оскал!
– А, вот и вы. – Она еще и демонстративно поглядела на свои наручные часы. – Пожалуйста, проходите.
Шеф изображает улыбку от уха до уха, означающую «я вижу, какую дешевую игру ты со мной затеяла, но не собираюсь опускаться до этого уровня».
Мэр восседает в крутящемся кресле красного дерева, обитом кожей ярко-красной расцветки. Кресло такое большое, что кажется монстром с алой пастью, готовым проглотить старика Дио целиком, а на гигантском столе может поместиться легкий двухмоторный самолет. Дио откинулся назад с выражением королевской скуки на лице. Не привстает, как обычно, чтобы пожать руку гостю. Даже не распрямил спину. Скорее еще больше, насколько позволили пружины, откинулся назад.
– Проходите, Шеф, и садитесь, – командует он властным тоном и небрежным жестом показывает место напротив. Обыкновенный стул. Шеф садится, постаравшись принять расслабленную позу. – Все ли нынче спокойно в нашем городе?
Шеф едва заметно улыбается и показывает на портативный радар, закрепленный на ремне.
– За тридцать минут, что я дожидался приема, – ни одного сигнала.
– Это хорошо. – Губы мэра растягиваются в двусмысленной иронической улыбке. – Чем могу служить, Шеф?
– Вы, наверно, помните инцидент, произошедший в школе «Ли де Форест»? Учитель, арестованный за нападение на ученика, провел две ночи за решеткой. Сейчас он ждет суда наравне с головорезом, атаковавшим в парке больного старика, который передвигается с помощью ходунков.
– Допустим, – соглашается мэр. – И что с того?
– Теперь мы знаем, все было наоборот. Ученик напал на учителя. Он лидер гаитянской банды, несовершеннолетний, уже задерживавшийся за насилие, а одноклассники трусливо помалкивают. Да чего уж там, они боятся его как огня. Он приказал пятерым своим шестеркам, чтобы они наврали полицейским, что, мол, это учитель на него напал.
– А остальные ученики?
– Говорят, что ничего не знают. То ли не могли видеть, то ли отвлеклись на что-то другое… короче, если они расскажут правду, им крепко достанется от этого засранца и его банды.
– И что теперь?
– Теперь у нас есть показания всех пятерых «свидетелей». Они признались, что лгали полицейским. Это означает, что дело развалилось. Мистер Эстевес… так зовут учителя… избежит довольно сурового наказания.
– Отлично, Шеф, но мне казалось, что этим должна заниматься школьная полиция.
– Она и занималась, но сейчас дело находится в юрисдикции городского суда и окружного прокурора.
– Итак, у нас счастливая развязка, я правильно понимаю? – Мэр сцепил руки на затылке и вальяжно развалился в кресле. – Спасибо, Шеф, что вы специально пришли, чтобы сообщить мне о совершении правосудия. И ради этого вы попросили о встрече в самый разгар моего рабочего дня?
Ирония, высокомерие, презрение… как отбрил… с каким откровенным неуважением… это последняя капля. Хватит держать себя в узде. Иду на рожон… ставлю все на карту… включая любимый дом любимой жены… в памяти мелькает красивое лицо.
– Вообще-то… тут есть один нюанс.
– Вот как?
– Да. Коп, распутавший это дело. Предотвративший страшную судебную ошибку. Спасший карьеру мистера Эстевеса и, в каком-то смысле, его жизнь. Эстевес ему многим обязан. Как и все мы. Я уверен, что вы не забыли его имя… Нестор Камачо.
Это невероятным образом действует на позу мэра. Руки разжимаются, локти со стуком падают на столешницу, а голову прямо-таки выносит вперед.
– Ты о чем? Я думал, он отстранен!
– Так и есть. Но когда он сдал свой жетон и оружие… и часа не прошло, как он выложил мне имена этой пятерки. Он провел собственное расследование. Поговорил по душам с одним из парней, и тот отказался от первоначальных показаний. Так как Камачо был отстранен от дел, я велел детективу Бьюро допросить остальных. Они недолго продержались. Как усекли, что им грозит арест и обвинение в лжесвидетельстве, все сломались. Они ж еще подростки. Завтра окружной прокурор сделает заявление, что дело закрывается.
– И они назовут имя Камачо?
– Само собой. Я все взвесил, Дио. Я восстанавливаю его в правах… жетон, табельное оружие – все как полагается.
Мэр аж подпрыгивает, будто получил под зад удар пружинами.
– Сай, это невозможно! Камачо был отстранен за расовую нетерпимость! Если мы вернем этого сукиного сына, нам перестанет доверять афроамериканская община. Его следовало вообще выгнать из полиции. Не прошло и трех недель, и вдруг он снова на виду, к тому же герой! Тут все афроамериканцы в Майами схватятся за оружие… все, кроме одного – шефа полиции! Еще вчера люди видели вашего фанатика в действии, на Ютьюбе, как он нес расистскую херню. Теперь встанет на уши гаитянская община. В тот раз они бузили на улицах двое суток. А сейчас, узнав, что ваш куклуксклановец Камачо свалил всю вину на их соотечественника, они и не такое устроят. Разве я не говорил, это настоящий расист! А ты что делаешь? Восстанавливаешь его в должности, да еще славишь! Я тебя не понимаю, Сай. Нет, правда. Одна из главных причин, по которой тебя сделали шефом полиции, в том, что ты, мол, сможешь примирить… эээ… все общины. И ты думаешь, я буду молча наблюдать, как на моих глазах расовые трения перерастают в настоящий пожар? Ну, нееет, дружище, дудки! Скорее уж я сделаю то, что делать не собирался.
