Они поговорили о Филиппе и его проблемах, о школе и бандах.
– В этом городе столько национальностей и рас и этнических групп, – говорит Жислен, – но если попытаться это объяснить пятнадцатилетнему парнишке, такому как Филипп, то он вас даже не станет слушать. И знаете что? Даже если он что-то поймет, то все равно…
Жислен вдруг прикладывает палец к губам и, повернув голову, прислушивается. А затем говорит Нестору шепотом:
– По-моему, это Филипп. Он всегда входит через кухню.
Нестор тоже разворачивается и слышит, как Филипп, если это был он, бросает что-то увесистое на стол… затем распахивает холодильник.
Жислен наклоняется к гостю и все тем же шепотом произносит:
– Придя из школы, он всегда первым делом что-то пьет. Если папа дома, то стакан апельсинового сока. А если знает, что папы нет, как сегодня, то кока-колу.
Бум. Дверца захлопнулась. Жислен с опаской поглядела в сторону кухни и снова повернулась к Нестору.
– Папа не запрещает держать в доме кока-колу, но при виде Филиппа с открытой банкой он каждый раз говорит: «Это все равно что пить расплавленный фруктовый батончик». Филипп от такого юмора звереет. А смеяться не рискует, так как чувствует, что это говорится не без сарказма. Подросток, что вы хотите. Наверное, мне бы следовало с папой объясниться.
Она вопросительно смотрит на Нестора, словно рассчитывает услышать мудрый совет. Он отвечает ей предельно теплой улыбкой… пожалуй, перестарался.
– Зависит от вашего отца.:::::: Ни к селу ни к городу! Вот что значит отвлечься. Ах, этот бесхитростный, обезоруживающий взгляд… он словно говорит: «Как вы скажете, так я и решу».::::::
Она подалась вперед, так что ее лицо оказывается всего в пятнадцати дюймах от скрещенных ног. Шортики по самое некуда. Точеные ножки такие невинные и беззащитные в своем плотском проявлении. Сейчас бы обхватить…:::::: Прекрати, идиот! Тебе мало того, что ты сунул свой нос в дело, находящееся в компетенции школьной полиции? Так что займись…:::::: Он прогнал мысли о вожделении, но характерная улыбка и взгляд никуда не делись. Как, впрочем, и у нее… разве что губки поджала, дескать: «Всего, о чем мы думаем, вслух не скажешь, правда?»
Хлоп! Воздушный шарик, не успев надуться, лопнул, едва она слышит приближающиеся шаги. Жислен тотчас встает.
– Это ты, Филипп?
– Да. – Паренек старается басить как взрослый.
– Загляни на минутку. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
Пауза… Затем «О’кей». Он сумел еще немного понизить голос в желании придать ему оттенок скуки. Жислен делает брови домиком и закатывает глаза к потолку: Вы уж извините, но с этим ничего не поделаешь.
Филипп, долговязый худющий парень, входит в гостиную враскачку; так ходят педики, думает Нестор. Мотня болтается чуть выше колен, а сами джинсы едва держатся на бедрах, выставляя напоказ трусы огненной расцветки. На черной футболке ярко-желтыми буквами написано uz muvvuz – название неговской растаманско-рэпперской группы, про которую Нестор слышал краем уха, а под надписью – карикатурное изображение аллигатора: широко раскрытая пасть с угрожающе торчащими зубами, даже мрачный пищевод просматривается. Наряд венчает бандана крикливых красно-желто-зеленых цветов с белой полосой, в каких разгуливают черные чуваки… но тут – на голове у инфантильного подростка! У него тонкие, по крайней мере для гаитянца, черты… почти англосские губы… а вот нос широковат. Приятное лицо… даже несмотря на сдвинутые брови, и выпяченную нижнюю челюсть, и взгляд исподлобья, как бы говорящий: «А пошли вы все!»… все-таки приятное.
– Филипп, – обращается к брату Жислен, – познакомься, это офицер полиции Камачо. Помнишь, я тебе про него рассказывала? О нем была большая статья в газете в связи с беспорядками в Овертауне, куда я ездила в рамках нашей социальной программы. Офицер Камачо к нам пришел как раз по этому поводу.
Нестор уже на ногах, и их взгляды встречаются. Выражение лица у парня радикально изменилось. Но что оно сейчас выражает? Настороженность?.. Удивление?.. Озадаченность?.. Или, может, он оторопел перед этой горой мышц в голубоватой форме? Обмениваясь с ним рукопожатиями, Нестор старается вложить в приветствие максимум Полицейского обаяния, оборотной стороной медали под названием Полицейский взгляд. Взгляд срабатывает безотказно, так как коп отлично знает, что ему дана власть и право в случае чего ее применить, а у тебя такого права нет. Полицейское обаяние срабатывает по той же причине. У меня есть власть, а у тебя нет… но ты мне нравишься, и поэтому в данный момент я к тебе расположен по-дружески, можно сказать, душевно. Излучение Полицейского обаяния воспринималось гражданами как благодеяние или подарок от человека, имеющего санкцию на грубое насилие. Нестор видит, что лицо паренька осветила бессознательная благодарность. Филипп уставился на него, точно громом пораженный… уже не basso profundo, а робкий тенорок подростка, кое-как нашедшего в себе смелость открыть рот:
– Фигасе… это вас вчера показывали по ящику!
Нестор продолжает излучать обаяние.
– В самом деле?
– Там были две фотки: вы и этот здоровяк, на которого вы набросились. Такой амбал! Как же вы с ним схватились?
– Да это и не схватка, – отвечает Нестор. – Тут ты не стараешься применить болевой прием. Просто катаешься в грязи с целью задержания.
– Катаешься в грязи?
– Есть такое выражение. «Кататься в грязи». Это может быть на полу, как в нашем случае, или на тротуаре, или посреди улицы, как часто бывает, ну и нередко действительно в грязи, отсюда и выражение.
– Но тот тип такой здоровый!
– Это только облегчает дело, – говорит Нестор. – Большие ребята частенько заплывают жирком, чтобы выглядеть еще больше. И они не тренируются. Просто стремятся произвести впечатление.
– Не тренируются?
– Не поддерживают форму, – объясняет Нестор. – Не бегают. Не работают с весом. Это был как раз тот случай. От тебя требуется только его зафиксировать и дать ему время окончательно выдохнуться. Туша дергается туда-сюда, пытаясь высвободиться, а дыхалки не хватает, он начинает задыхаться и через несколько минут готов. Тебе главное держаться, и он за тебя сам сделает всю работу.
– Как же держаться, когда такой бугай!
– У каждого копа – свои приемы, лично у меня – «четверка» и «двойной нельсон», – говорит Нестор как бы между прочим и объясняет Филиппу суть «четверки» и «двойного нельсона».
К тому моменту от позы шпаненка-нега ничего не остается. Перед Нестором – обыкновенный подросток, жаждущий подлинных историй про отчаянную храбрость. Жислен предложила им сесть, и ее брат охотно садится… он, который еще совсем недавно всем своим поведением и тоном давал понять, что меньше всего ему хотелось заглянуть в гостиную, где его хотят кое с кем познакомить – с каким-то взрослым дядей, надо полагать. Нестор указывает ему жестом на стул, с которого встал, а сам садится на кушетку, на самый краешек, и подается вперед, поближе к мальчишке.
