– Я сейчас спущусь! – Магдалена крутится перед зеркалом, качая головой. – Даже не знаю, Амелия…
– Я знаю! – Решительная отповедь. – Ты им нужна. Им требуется немного секса, и они его увидят в красивой упаковке. С крестиком промеж сисек!
Магдалена, как завороженная, пристально разглядывает существо в зеркале.
– Dios mío, Амелия! – Голос ее чуть дрожит. – Дай бог, чтобы ты оказалась права! Переодеваться уже некогда. Норман меня убьет!
– Магдалена, это что-то. Помни две вещи. Ты снова девушка. Девушка с крестиком на сердце! Ты моложе, красивее и целомудреннее любой женщины в «Chez Toi». Помни об этом и будь уверенной в себе. Ты лучше всех этих снобов.
К тому времени, как она спустилась вниз на лифте и направилась к знакомой машине, ее воодушевление, поднявшееся лишь на какой-то микрон, окончательно падает. Что она делает? Дева… ага, дева в бюстье, косящая под шлюху. Какая же она дура!
Но стоило ей открыть дверь «Ауди», как на лице Нормана появилась откровенно плотоядная улыбка.
– Ух тыыыы! К черту Chez Toi! Поехали ко мне!
Магдалена забралась на пассажирское сиденье.
– Не запредельно, ты уверен?
– Ты вся запредельная, Магдалена! – Он так и пожирает ее глазами, однако Норман не лучший судья в таких вещах.:::::: Ты же помешан на сексе, научное светило, ведущий специалист по лечению от порнозависимости.:::::: И все же реакция обнадеживающая. По крайней мере, ее прикид – это не полный провал.:::::: Поувереннее! Хотя бы в ресторане. Может, у тебя есть шанс.::::::
Они едут по Линкольн-роуд, и Норман спрашивает:
– Ты видела этот ролик на Ютьюбе?
– Какой ролик?
– Это надо видеть! Двое местных белых копов уложили на пол черного парня, сковали ему руки за спиной браслетами и, сидя сверху, дубасят по затылку и обзывают последними словами, только что не «ниггер»! Ты должна посмотреть.
Должна посмотреть? Все, что он говорит, Магдалена пропускает мимо ушей. Сейчас ее волнует только одно: как он к этому отнесется? Примет ли он меня за шлюшку… или у Нормана была правильная реакция? Она опускает взгляд на декольте. Да уж. Всё наружу.
Они добираются до места и передают машину парковщику.
– Здесь? – удивляется Магдалена. – У изгороди?
– Здесь, – подтверждает Норман. – Ресторан за ней не видно.
Они стоят в нескольких шагах от живой изгороди из кустов бирючины высотой метра три, если не больше. Что-то невероятное. Аккуратно подстриженная и совершенно ровная наверху, с прорезанным входом размером два тридцать на метр тридцать, таким идеальным прямоугольником, ухоженным до последнего листика. На глазах темнеет, и в сумерках изгородь легко принять за неприступную крепостную стену.
– Я не вижу вывески.
– Потому что ее нет, – объясняет Норман тоном знающего человека.
У Магдалены перехватывает дыхание. Ее снова одолели сомнения, снова эта пучина отчаяния. Вдруг она себе все нафантазировала? Что ей Сергей тогда сказал? Ничего!.. Ни одного теплого словечка. Обычные малозначащие проявления учтивости, принятые в светском обществе при знакомстве. Она соткала себе мираж из взглядов и улыбок и жестов, то ли выдававших его тайные чувства, то ли нет. Он посылал ей долгие, ищущие, многозначительные взгляды… трижды. Но что, если они вовсе ничего не искали и ничего не означали? Что, если они были долгими исключительно по ее внутренним часам? Поздно строить предположения! Она уже здесь, а он где-то за этой изгородью… и ее обезумевший самолет то взмывает, то падает в воздушную яму, взмывает и падает, взмывает, взмывает, взмывает, пока новое «а если» снова не обрушит его вниз, а новая слабая надежда не вытащит из ямы… и так продолжается вот уже неделю…
– Но как же кто-то поймет, что ресторан там? – недоумевает Магдалена.
– «Кто-то» не поймет, – отвечает Норман. – Вход как бы свободный, но это своего рода частный клуб. Если там тебя не знают или член клуба не замолвит за тебя словечко, заказать столик у тебя не получится. Отсутствие вывески – это… как сказать… составляющая часть здешней ауры.
Магдалена не имеет ни малейшего представления о том, что такое аура, но сейчас не до уточняющих вопросов. Они стоят перед невероятным проемом, прорезанном в живой изгороди почти метровой толщины с такой выверенной точностью, которой мог бы позавидовать каменщик. Какие-то две пары от переполнявшего их возбуждения что было мочи, по-американски, жмут на клаксоны. Магдалена и Норман проходят через педантично выстриженный вход… и оказываются нос к носу перед Chez Toi, «твоим домом». Вообще-то, воображение Магдалены рисовало особняк. То, что это не особняк, ясно даже в сгущающихся сумерках. По меркам Майами, это старый-престарый дом, один из немногих сохранившихся образцов средиземноморского Возрождения столетней давности. Передний двор почти целиком представляет собой террасу с растянутой цепочкой тепло мерцающих свечей на столах тех, кто захотел поужинать на свежем воздухе. Горят свечи и в старомодных лампах, развешанных на ветвях сливовых деревьев. В этом свете как-то по-особенному смотрятся белолицые англос… тут и там… они заполонили все пространство. Они тихо переговариваются, и это такой ровный гул или лопотание… ни одного резкого звука.
Все очень красиво, но ¡Dios mio! Какая жарища!
Они оказываются в вестибюле старого, с виду частного дома, уютного, но далеко не роскошного… расположенного в непосредственной близости от океана… меньше всего он соответствует представлениям Магдалены о самом знаменитом ресторане в Майами. Перед ними – лестница, но никаких тебе шикарных витых балясин или балюстрады. Две арки по бокам… одно слово «арки», увидел и забыл… зато изнутри доносится многоголосое журчание, отдельные возгласы и басовитые раскаты смеха – спонтанные проявления радости простых смертных, отдающих себе отчет в том, куда они попали. Тот, кто один раз услышал это звуковое пиршество, как Магдалена на «Майами-Базель», уже не забудет его никогда.
Возле консоли метрдотель беседует с посетителями – четырьмя мужчинами и двумя женщинами. Вот кто сразу выделялся в общей массе: мэтр единственный одет как истинный джентльмен… с поправкой на нынешнюю моду. Кремового цвета тропический костюм из камвольной ткани и галстук темно-баклажанной расцветки. Посетители-мужчины – по последней моде, без пиджаков, в рубашках нараспашку, позволявших проследить, как глубокие борозды по бокам носа переходят в челюстные складки, а те – вот она, увертюра к подлинной старости! – в арфоподобные сухожилия вокруг кадыка. Метрдотель проводит гостей на террасу и спешит к Норману и Магдалене с обворожительной улыбкой:
– Bonsoir, monsieur, madame.
Этой фразой французская тема была исчерпана, если, конечно, не считать название ресторана. В его улыбке не было того, что провинциалка из Хайалии инстинктивно опасалась увидеть в таком фешенебельном месте: maître de votre destin, метра в роли Судьбы. Норман называет Королева и его приглашенных и в ответ слышит, что вся компания распивает напитки в библиотеке. Мэтр приглашает их в арку, откуда долетает волшебный шум.
