Губы Паскаль задрожали, и она сжала их.
– Я ждала вас всю ночь, – прошептала младшая из девочек. – Говорила отцу, что вы придете. Говорила Флер, что вы придете. А вы не пришли.
– Паскаль, не надо, – сказала ее старшая сестра. – Он пришел, он теперь здесь.
– Потом я ждала все утро. А потом они увели отца. Сожгли его на костре из книг, которые он напечатал.
Глаза девушки блестели от слез, и рыцарь почувствовал, что у него тоже все поплыло перед глазами.
– Он был лучшим человеком в мире, – продолжала Паскаль. – Он умел петь и танцевать. Он говорил и писал на древних языках. В его голове вселенная поворачивалась десять тысяч раз в день – так он мне рассказывал. И я ему верила.
– Я тоже ему верю, – поддакнула Флер.
– Он был лучше вас, – закончила ее сестра.
– Не сомневаюсь. Он вырастил вас обеих, – согласился Тангейзер.
Не отрывая от него взгляда, Паскаль вытерла глаза – сначала один, потом другой.
– Простите, – сказала она. – Сегодня страшный и кровавый день.
– Ты и не представляешь, насколько страшный и кровавый, – не стал спорить госпитальер. – Но я тоже страшный и кровавый человек. Позволь мне заняться практическими делами.
– Я тоже хочу заняться практическими делами, – стояла на своем Паскаль.
– Внизу лежат шесть человек, души которых уже корчатся в аду и которые сами корчились и верещали перед смертью, – сказал ей Матиас. – Что же до этих двоих, то если вы не испытываете к ним особых чувств – а именно такая возможность была единственной причиной, почему я до сих пор щадил их, – то лучше не оставлять их в живых, чтобы они не трепались обо мне.
– Мы не знаем, кто вы, – всхлипнул Эберт из-под кровати.
– Его зовут Матиас Тангейзер, – сказала Паскаль. – Почему ты не покажешь ему свой член, как нам? Давай. Достань его еще раз.
Рыцарь посмотрел на Эберта. Тот пустил газы от страха.
– Мы не хотели ничего дурного, – всхлипнул он снова.
– Мы пришли помочь тебе, Паскаль. – Жан приподнялся и встал на колени. Голос его звучал невнятно, а выбитые зубы придавали актеру комический вид. – И мы помогли, разве не так? Не подпускали остальных к двери, ведь правда? Мы вас защитили. Мы ничего не имеем против гугенотов. Клянусь, я даже восхищаюсь ими! Мы не такие, как они, мы не милиция.
– Вы привели их сюда, – сказала Паскаль. – Вы знали, где мы живем.
– Милиция знала вашего отца, – возразил из-под кровати Эберт. – Они все равно бы пришли.
– Но не так рано, – ответила младшая из сестер. – Днем, а может, вечером. Или даже завтра. Они не пришли бы два часа назад. Они не пришли бы раньше Тангейзера.
– Мы не знали о Тангейзере! – в отчаянии вскрикнул Эберт. – Но, конечно, мы благодарим Бога за его появление.
– Мы пришли, чтобы забрать вас с собой, – сказал Жан. – И забрали бы, если бы вы позволили.
– Ты имеешь в виду свой грязный чердак? Или встречу с матерью и отцом в прекрасном замке? – ехидно усмехнулась младшая Малан.
– Паскаль, – простонал Жан. – Разве ты не видишь, как я тебя обожаю? Я правда тебя люблю.
Девочка плюнула на него:
– Домой ты уже не попадешь. Я тебя убью.
– Его светлость прав, ты слишком мала для убийства.
– Но достаточно взрослая, чтобы меня изнасиловать.
Матиас подумал, что нужно было убить двух актеров сразу же, как только он переступил порог комнаты. Теперь же его терзали противоречивые чувства. Он делал все возможное, чтобы уберечь Орланду от убийства, и надеялся, что ему удастся уберечь от этого Грегуара и Юсти. Но мальчиков он понимал. А вот сердца девочек оставались для него загадкой. Госпитальер склонялся к тому, чтобы не препятствовать Паскаль, но ведь она почти ребенок… Ему не хотелось, чтобы ее душа была навеки проклята. С другой стороны, душа девушки принадлежит ей самой. В ее возрасте сам он принял такое же решение.
– Это правда, что вы привели сюда милицию? – спросил иоаннит Жана.
– Да, да. Потому что мы знали, что сможем защитить девочек, – объяснил тот.
– Откуда вы это знали? – спросила Флер.
Актер открыл было рот, но потом снова закрыл его, так и не найдя, что ответить.
– Вы могли прийти одни и предупредить нас, – продолжала старшая Малан. – Не было никакой нужды приводить сюда милицию. Но тогда папа прогнал бы вас, сказал бы, чтобы вы оставили нас в покое. Милиция убила его для вас. Вы с ними договорились.
Жан молча смотрел на нее. Он не осмеливался возражать, боясь, что голос его выдаст.
Тангейзер тоже смотрел на Флер, а она – на него. Похоже, он недооценивал эту девушку. Она только что вынесла юношам смертный приговор и прекрасно это понимала. Рыцарь ударил Жана ногой в грудь и выглянул в окно. Ополченцы на улице прекратили спор и теперь слушали своего командира. Матиас снова повернулся к девочкам:
– Паскаль, дай мне пистолет.
Младшая из сестер опустила оружие и испачканными в чернилах пальцами поставила рычажок в нейтральное положение, после чего протянула пистолет госпитальеру.
– На вас папин фартук, – заметила она.
– Надеюсь, вы не возражаете против этого, – пожал плечами рыцарь.
– Он весь в крови.
– Кровь тоже не моя.
– Вы не одолжите мне нож?
– То, что ты собираешься сделать, ужаснее, чем тебе кажется.
– Ужаснее моих мыслей могут быть разве что мои чувства, – ответила Паскаль. – Я жажду крови. Как и вы.
Тангейзер подошел к Флер, положил пистолет и лук на кровать рядом с ней и протянул руку. Старшая сестра отдала ему второй пистолет, и он поставил спусковой крючок на предохранитель.
– Седельные сумки с вами? – спросил Матиас. – А кошельки?
Флер вытащила вещи из-под кровати.
– Упакуйте в сумки чистые платья. И наденьте обувь, в которой можно бежать, – распорядился иоаннит.
Затем он проверил пистолеты и убрал их в кобуру.
– Мой отец богат, – сказал Жан. – Он может каждого из вас сделать богатым.
Тангейзер подошел к нему, заломил ему руку за спину и поволок к двери. Актер жалобно заскулил, но разобрать его невнятные и торопливые слова было невозможно – наверное, это и к лучшему, подумал рыцарь. Жан ухватился за дверной косяк, и Матиас еще сильнее вывернул ему руку, сломав кость ниже плечевого сустава. Юноша закричал.
Его крик, подобно другим, разносившимся в воздухе этим утром, не вызвал жалости. Помощь тоже не пришла. Тангейзер схватил Жана за другую руку и вытолкнул на лестничную площадку. Потом он оглянулся, чтобы убедиться: Эберт оставался под кроватью. Паскаль тоже вышла из комнаты, Флер по-прежнему сидела на своем месте.
