— Идем, — сказал Людовико, отпуская его. — Нам пора выбираться из этого котла. Наша роль уже сыграна. Свою роль в делах еще более славных нам только предстоит сыграть.
Людовико взял свою лошадь под уздцы, и они пошли на берег. Молодой рыцарь с одним глазом протянул Орланду поводья арабской лошади, бывшей на его попечении, а Людовико придержал ее, пока Орланду забирался верхом на неоседланную спину. Людовико тоже сел верхом. Четыре рыцаря образовали вокруг Орланду защитный кордон. Он ощутил, как дрожь прошла по спине. Он был смущен не меньше, чем раньше, но происходящее было просто чудесно. Все стало еще чудеснее, когда Людовико вынул из ножен запасной меч, притороченный к его седлу. Он протянул его Орланду.
— В Мдину, — сказал Людовико.
Орланду сжал бока арабской лошади коленями и поскакал в сторону поля боя, а четыре благородных рыцаря ехали вплотную к нему.
* * *
Тангейзер всматривался в бедственную картину без всякого результата. Как это всегда случается на поле боя, моменты наивысшего напряжения перемежались моментами неожиданного застоя. Снаряженные так, как были снаряжены эти воины, а в живых оставались только облаченные в самые полные доспехи, они не могли драться долго, не делая передышек. Кони, как и люди, останавливались, раздувая ноздри и неуклюже расставляя передние ноги, чтобы отдышаться, время от времени рыцари, убитые жарой, падали навзничь в своих раскаленных, как печи, доспехах. Треугольный клочок земли отделял воды залива Салина от залива Святого Павла, и, пока беспорядочная масса сражающихся неумолимо, ярд за ярдом, сдвигалась в сторону берега, в ней то и дело возникали просветы. Через один из таких просветов Тангейзер увидел, как Аббаса бен-Мюрада выбили из седла.
Лошадь Аббаса упала вместе с ним, забилась, силясь подняться на ноги, и ударила копытами своего бывшего седока. По бокам от Аббаса упали знаменосец полка и еще два офицера, сраженные пулями того же самого залпа. Тангейзер развернул Бурака.
— Матиас!
Тангейзер обернулся. Борс указывал вдоль строя дулом дамасского мушкета. Через очередной просвет в постоянно меняющейся линии фронта, в двух сотнях футов от них, из задних рядов дерущихся на равнину вырвалась группа из пяти всадников. Их лошади были в пене, едва ли не загнанные. Кавалькада поехала через котловину к узкому выходу из нее. На возглавлявшем ее рыцаре был потрясающий черный нагрудник работы Негроли. Три рыцаря, ехавших позади, вместе с ним образовывали ромб, и в центре этого ромба скакал Орланду.
Он был раздет до пояса и восседал гордо, как бойцовый петух.
Тангейзер посмотрел на Аббаса. Тот стоял, покачиваясь, среди мертвых тел, опираясь на древко желтого штандарта, зажатого в руках. На него надвигался конный рыцарь. Аббас наклонил древко, уперев его нижний конец в землю и прижав ногой, и уколол лошадь в грудь заостренным наконечником штандарта. Он неловко отодвинулся в сторону, когда конь с всадником рухнули на землю, и упал на одно колено, поднял обагренный меч и опустил на упавшего рыцаря, собрав последние силы. В тридцати футах позади него возник еще один рыцарь с явным намерением прикончить Аббаса.
Тангейзер убрал меч в ножны и обернулся к Борсу:
— Поезжайте за ними, но в бой не вступайте. Я вас нагоню.
Борс кивнул и рванулся вперед. Тангейзер оттянул назад рычаг на пистолете, укоротил поводья, и Бурак взял с места в галоп. Тангейзер поднялся на стременах, врываясь в просвет в строю и несясь к Аббасу, сокращая расстояние между ними, но рыцарь, выставивший перед собой копье, точно так же несся с другой стороны. Аббас поднялся рядом со своей жертвой и, поворачивая голову, заметил, что на него мчатся сразу двое убийц. Он поднял меч, готовясь ответить на вызов Тангейзера, и Тангейзер подцепил большим пальцем ремешок шлема под подбородком и сбросил с головы шлем. Когда их разделяло всего тридцать футов, Аббас заморгал, узнавая Тангейзера, а тот указал пистолетом ему за спину. Нетвердо держась на ногах, как сильно ударившийся человек, Аббас развернулся навстречу несущемуся на него копью. Тангейзер выпустил поводья Бурака и пригнулся к шее коня, готовясь к прыжку. Бурак перелетел через кучу мертвецов слева от Аббаса, ничего не задев, и приземлился, не теряя аллюра. Рыцарь, несущийся на Аббаса, удивленно повернул голову. Оказавшись в десяти футах от него, Тангейзер прицелился и выстрелил рыцарю в грудь.
Стальная пуля пробила нагрудник, и рыцарь завалился назад, на луку седла, его копье описало широкую дугу и упало, когда конь понес. Тангейзер мягко натянул поводья, призывая Бурака остановиться, и развернулся. Рыцаря бросило вперед. Аббас махнул сверкающим клинком перед носом у несущегося коня, конь свернул в сторону, и, когда всадник вывалился из седла на землю, его рука запуталась в поводьях, натягивая их, после чего конь остановился. Аббас упал на колени и оперся на меч.
Тангейзер спешился рядом с ним. Аббас был так густо залит кровью, что было невозможно разглядеть его раны. Он поднял голову.
— Ибрагим.
— Отец, — отозвался Тангейзер. — Все будет хорошо.
Он поднял Аббаса на ноги и прислонил его к боку Бурака. Потом присел и подставил руки под ногу Аббаса.
— Давай вместе.
Тангейзер поднял его, а Аббас закинул ногу, сумел сесть в седло и привалился к шее Бурака, обхватив ее обеими руками. Тангейзер взял уздечку.
— Молись, — сказал он. — Прочти Ад-Дарият.
Пока Тангейзер вез Аббаса к замершей на месте лошади рыцаря, они произносили суру вместе:
— Клянусь ветрами, что веют, рассеивая прах, тучами, несущими бремя дождевой воды, кораблями, плавно скользящими по морю, ангелами, распределяющими веления Аллаха, обещанное вам истинно осуществится. Воистину, суд праведный грядет!
Тангейзер склонился над павшим рыцарем. Красная пена пузырями выходила из его ноздрей, борода блестела от крови. Рука зацепилась за поводья коня; Тангейзер наступил на его руку и высвободил поводья. Он сел верхом на боевого коня, и тот поднялся под ним на дыбы, но Тангейзер сжал коленями его бока и усмирил животное; Бурак подошел ближе, и его присутствие, кажется, успокоило другого коня. Аббас цеплялся за короткую льняную гриву, теперь его губы шевелились, не произнося ни звука. Тангейзер взял Бурака за поводья, и они все вместе двинулись обратно в котловину.
Тангейзер поглядел на юг и увидел отряд Людовико, проделавший уже половину пути через долину к выходу из котловины. Орланду в безопасности. Немного позади и левее отряда двигалась еще пара всадников: Гуллу Кейки и Борс. Поскольку в котловину все время въезжали и выезжали курьеры де ла Корны, только что прибыл новый отряд рыцарей из Эль-Борго, то при общем столпотворении из раненых, конных и пеших никто не обратил ни малейшего внимания ни на один из уехавших отрядов. На севере битва переместилась к поросшим травой склонам и уступам из песчаника, обрамлявшим залив Святого Павла. Дальше были сбившиеся в кучу лодки и долгий путь домой, в Золотой Рог.
Тангейзер заставил коней идти рысью, он обогнул христиан с тыла, там, где Сари Бейрак продолжал с боем отступать. Между этим клочком земли и местом главной битвы протянулся участок долины, где схватка шла не так яростно, и Тангейзер направился туда. Они проехали через широкий круг, где велась битва, словно существа, занесенные каким-то волшебством в чужой сон, потому что никто, как показалось, не заметил их, никто не преградил им путь. Лошади высоко поднимали ноги, перешагивая через тела, загораживающие дорогу, и среди этих последних Тангейзер не заметил ни одного раненого мусульманина, потому что накатывающие волны христиан прикончили всех. Они прошли через разорванный строй и добрались до берега залива, где пятнадцать тысяч человек сцепились в рукопашной на миле песка.
