Он дрогнул, сдался и прикрыл голову кувшином вина. Борс вырвал кувшин у него из рук. Гонзага снова шумно обделался. Он протянул руки к Тангейзеру. Его лицо было точным портретом того, кому больше нет дела до Господа, кто хочет остаться в живых любой ценой. Тангейзер подумал, как часто отец Гонзага видел за свою жизнь точно такие лица, и не ощутил к нему жалости.
— Говори свободно, — велел Тангейзер. — Не бойся нас оскорбить.
Борс подавил смешок. Но Гонзага внимал каждому слову Тангейзера.
— Ты мусульманин, — сказал он. — Еретик, анабаптист, преступник. Ты якшаешься с жидами. Ты отвергаешь святого отца. — Он указал на странные книги, лежащие стопкой на столе Тангейзера. — Запретные сочинения держишь у всех на виду.
— Этого недостаточно, чтобы Людовико приложил свою руку. Назови мне другую причину.
— Ваша светлость, Людовико больше ничего мне не сказал. — Он сверкнул глазами на Борса. — Вообще ничего. Но мне ваше поведение на пристани кажется более чем подходящей причиной.
Борс рванулся вперед.
— Дайте мне оторвать его поганый член!
Тангейзер перехватил его. Гонзага схватился руками за свой орган и задрожал.
— Мне было приказано передать дело в руки полиции.
Борс силился вырваться.
— А ты вместо этого решил прибить моего друга к креслу?
Гонзага закрыл глаза.
— Должно быть что-то еще, — сказал Тангейзер. — Расскажи мне все. Все, о чем вы говорили с ним.
Гонзага с трудом собрался с мыслями.
— Было еще одно задание. Людовико приказал отправить в ссылку одну благородную даму, в монастырь Гроба Господня в Санта-Кроче.
Хотя он уже знал ответ, Тангейзер спросил:
— Как имя этой женщины?
— Карла де Ла Пенотье с виллы Салиба.
Сабато с Борсом оба уставились на Тангейзера.
— И когда требуется выполнить это задание?
— Оно уже исполнено. Сегодня вечером.
Тангейзер вспомнил священника в экипаже у ворот.
— И кем?
— Священником, занимающимся подготовкой дел для судебного разбирательства в нашей священной конгрегации, отцом Амброзио.
— Это тип, который похож с лица на крысу?
Гонзага глупо усмехнулся.
— О да, именно так, ваша светлость.
Тангейзер взглянул на Борса, и Борс ударил священника кулаком по почкам. Гонзага упал. Тангейзер потянул его за ухо, принуждая встать на колени.
— Этой благородной даме должен быть причинен какой-либо вред?
Гонзага пытался вдохнуть.
— Нет. Людовико строго приказал совершенно противоположное.
Итак, таинственный монах, лишивший чести юную графиню и оставивший ее с ребенком, был Людовико Людовичи, и Людовико желал, чтобы произошедшее никак не запятнало его репутацию. Это была сеть со множеством сложных узелков, и Тангейзер в нее угодил. Но откуда Людовико узнал, что Карла обратилась за помощью к нему, чтобы попасть на Мальту? От Старки? По какой-то случайности, быть может. Гонзага все равно не знал ответа на этот вопрос, и Тангейзер не стал его задавать.
— Против нас были выдвинуты письменные обвинения? — спросил Тангейзер.
— Ничего не было подготовлено. Нам запретили записывать что-либо на бумаге.
Хотя бы это было хорошей вестью.
— И где Людовико сейчас?
— Он уехал навестить вице-короля де Толедо сегодня днем. Из Палермо он отправится в Рим.
— По какому делу?
— Не знаю. Может быть, по делу великого магистра Ла Валлетта. Или по своему собственному. У него всегда свои дела. Он никогда ничего мне не доверяет.
Тангейзер внимательно посмотрел на него. Кивнул Борсу.
— Ему больше нечего нам рассказать.
Сабато Сви отошел в сторону.
Борс вынул кинжал. Он колебался.
— Я никогда еще не убивал священника.
Гонзага забормотал на латыни:
— Deus meus, ex toto corde poenitet me omnium meorum peccatorum eaque detesto…
[59]
Тангейзер забрал у Борса кинжал.
— Я тоже.
Он оборвал молитву Гонзаги, ударив его ножом под ключицу и перерезав идущие от сердца артерии. Во время восстания Лже-Мустафы,
[60]
когда янычары зарезали тысячи людей на улицах Адрианополя, Тангейзер обнаружил, что этот способ надежнее, чем перерезать горло. И кровь аккуратно остается внутри грудной клетки. Гонзага умер без звука. Тангейзер подождал, пока он сам упадет, и вернул Борсу кинжал.
— То же самое, что убивать обычного человека, — сказал он.
Борс вытер кинжал о бедро и убрал его в ножны.
— Что теперь?
Тангейзер задумался. Санта-Кроче находится в глубине страны, в горах к юго-западу от Этны. Дорога туда от виллы Салиба, дорога на Сиракузы, проходит западнее «Оракула», через южные ворота Мессины. Амброзио и его эскорт пока еще не добрались до виллы Салиба. Он понадеялся, что Карле хватит здравого смысла не оказывать сопротивления. А вот Ампаро? Но что толку попусту рассуждать? У него более чем достаточно времени, чтобы перехватить их на дороге на Сиракузы. Он вдруг ощутил легкую тошноту и догадался отчего.
— Я не ел с самого утра, — сказал Тангейзер. Он указал на тела. — Давайте затащим эту падаль на склад. А потом, пока я набиваю живот, можно будет поговорить.
* * *
Тангейзер напоил Бурака, обтер его мешковиной и ушел, оставив ему сумку с дробленым овсом и клевером. Когда он вернулся, Борс уже залил пол уксусом, чтобы отбить вонь. Несчастный Гаспаро лежал на козлах. Пока Борс шарил на кухне в поисках еды, Тангейзер поспешил в свою комнату и достал сундучок с медикаментами.
Когда он вернулся, Борс уже выставил на стол хлеб, сыр, вино и четверть холодного жареного лебедя. Прибавил бутылку бренди и три изящных бокала. Сабато Сви сидел, опустив голову на окровавленные руки. Плечи его содрогались. Тангейзер поставил свой лекарский сундучок на стол и откинул крышку. Он обнял одной рукой Сабато и ощутил в груди друга сдавленные рыдания. Подождал, пока они затихнут, затем произнес:
— Покажи мне свои руки.
Сабато потер лицо рукавом, судорожно вздохнул и опустил руку. Он избегал смотреть Тангейзеру в глаза. Его борода была сплошь в крови и слюне. Тангейзер достал из сундука кусок ткани и принялся вытирать ему лицо. Сабато забрал у него тряпку и начал вытираться сам.
