– Послушайте… – сказал он и вновь умолк, как будто забыл, что хотел сказать.
– Скажи ему, Майрон, чтобы он ушел, – велела женщина.
– Когда вы ее купили?
– Убирайтесь отсюда! – не унималась женщина.
– Мой бумажник в моем пиджаке – возле вот той двери, – сказал мужчина.
– Я не вор. Я знакомый Мэри-Эллен Йоффе, вернее, ее бойфренд. Восемь дней назад она была здесь и вот теперь куда-то пропала, можно сказать, с концами. Она не говорила мне, что продает квартиру.
– Вам показать договор купли-продажи? – выкрикнула женщина. – Но у меня его с собой нет!
– Я вам верю. Скажите, она, случайно, не оставила нового адреса, на который можно пересылать почту?
– Не оставила она никакого чертова адреса! Даже лампочки не оставила!
Я вернулся в коридор, вышел за дверь, еще раз проверил номер квартиры. Все верно. Никакой ошибки. Квартира Сампи. Что, черт возьми, происходит? Мне с трудом верилось, что Сампи ни с того ни с сего снялась с места и куда-то слиняла. И хотя все, что происходило со мной, попахивало откровенным абсурдом, то, что предстало моим глазам в данный момент, побивало все рекорды. Вот только мне это было совсем не нужно. Я хотел знать, где она и что с ней. Действительно ли уехала, или ее убили? Или же кто-то пытается уничтожить последние следы того, что она когда-то жила на белом свете?
Выйдя на улицу, я зашагал по тротуару и вошел в первую встретившуюся телефонную будку. В телефонном справочнике обнаружился длинный список абонентов по фамилии Йоффе. В сигаретной лавке на углу мне нехотя разменяли пятидолларовый банкнот на десятицентовики. С одиннадцатой попытки я дозвонился до матери Сампи. Судя по голосу, это была милейшая женщина – образованная и не нуждающаяся в средствах, причем уже не в первом поколении. Она первый раз услышала, что дочь продала квартиру и куда-то съехала. Эта новость явилась для нее не меньшей неожиданностью, чем для меня. Тем более что ее муж купил квартиру всего полгода назад. Мать Сампи предложила мне немедленно приехать к ней, если я, конечно, не против.
Разумеется, я был не против. Наоборот, только за. Миссис Йоффе объяснила, как до нее добраться. Они жили относительно недалеко от того места, где стоял я, рядом с Музеем Соломона Гуггенхайма.
Я вышел из телефонной будки, погруженный в невеселые мысли, и по рассеянности споткнулся о порог. В следующий момент рядом с ухом раздался резкий щелчок. Такой ни с чем не спутаешь.
Этот звук я не раз слышал раньше. Много раз. Даже чересчур часто. Забыть его невозможно. Странно, как ваш мозг запоминает тот момент, когда в вас стреляют. Я бросился на тротуар, перекатился, стараясь при этом мыслить логично и попытаться понять, откуда прилетела пуля.
Эту проблему решил за меня быстрый топот шагов. Я увидел убегающего по тротуару мужчину и потянулся за пистолетом, однако тотчас передумал. Мне уже довелось побывать в одном из полицейских участков Манхэттена, когда я стрелял в Орчнева. Повторный визит вряд ли пошел бы мне на пользу. В конце концов, святая обязанность всех законопослушных граждан в самых цивилизованных частях света не стрелять в ответ, когда стреляют в вас.
Британский агент, устроивший перестрелку на Манхэттене, вряд может рассчитывать на понимание со стороны ЦРУ. Им даже не придется звонить в Уайтхолл. Звук их голосов разнесется на нужное расстояние, и Скэтлифф наконец получит долгожданный шанс отправить меня на поиски вражеских агентов среди мусорных баков в шотландской глухомани.
В общем, я не стал вытаскивать пистолет, а бросился за стрелком вдогонку.
Обернувшись через плечо и поняв, что я догоняю, он вроде бы растерялся на мгновение, но тут же нырнул в проулок. Я метнулся вслед за ним. Бежал он очень быстро, и мне пришлось поднапрячься, чтобы не отставать, не говоря уже о том, чтобы догнать. Вскоре он выскочил из проулка, пересек тротуар и устремился через Первую авеню. Я выбежал на тротуар и в следующий момент услышал грохот. Кто-то налетел на тележку торговца сосисками, сбив с ног ее владельца, и этим кто-то оказался я сам. Во все стороны полетели брызги воды, булочки, горчица и смачные проклятия.
Я вскочил и под душераздирающий скрип тормозов и гудение клаксонов ринулся через дорогу.
Оказавшись на противоположной стороне улицы, беглец еще раз обернулся и, лавируя в толпе пешеходов, рванул дальше. Я последовал его примеру, однако явно уступал ему по части прыти и едва не сбил с ног троих пешеходов.
Погоня продолжилась по тротуару. Мы уже преодолели целую милю. Легкие буквально горели, живот как будто проткнули иголками. И все же я не сдавался, решив для себя, что поймаю ублюдка, даже если придется бежать всю ночь. Он в очередной раз бросился через дорогу. Я – следом. Боковое зрение выхватило блестящие металлические пятна и мигание фар, которые летели на меня со всех сторон, но потом промчались мимо. Или это я промчался мимо них? Так или иначе, но хруста костей я не услышал.
И снова на другую сторону, сквозь тот же самый кошмар. Затем направо, по тускло освещенному переулку, только не по тротуару, а по проезжей части. Мимо перекрестка, мимо дышащей паром вентиляционной решетки метро, затем по другому темному переулку, мимо опустевших офисных зданий, мимо редких припаркованных машин.
Беглец остановился, обернулся, торопливо свел вместе две железные штуковины и вытянул в моем направлении руки. Я бросился на землю и успел вовремя, потому что в следующую секунду в мою сторону вылетела огненная стрела, затем вторая, а рядом со мной из тротуара выбило кусок асфальта, который больно ударил меня по руке. Стрелявший на минуту замер, как будто не зная, что делать – стрелять или спасаться бегством. Я помог ему принять решение, метнувшись вперед. Нас отделяли друг от друга считаные метры.
Он резко развернулся и бросился было наутек. Я почти схватил его за воротник, но, увы, промахнулся. Незнакомец был очень высокий, под два метра ростом. Он вновь попытался прицелиться в меня, по всей видимости осознав риск забега по нью-йоркской улице с пистолетом в руке. В свою очередь, я бросился ему под ноги и обхватил его колени. Он тяжело рухнул на тротуар. Поначалу я решил, что он оглушен, однако в следующий момент мне в нос врезался пудовый кулак.
У меня потемнело в глазах. Я смутно сознавал, что добыча вырывается… Шатаясь, он поднялся и снова побежал. Я тоже с трудом принял вертикальное положение и на шатких ногах устремился вдогонку. Где мы? Я не знал. Мой взгляд был прикован к темной высокой фигуре в куртке с отороченным мехом воротником.
Я бежал за ним и по мере того, как голова прояснялась, добавлял ходу. Нос уже начал распухать, а на губы и подбородок стекала какая-то липкая жидкость. Я почти не замечал людей, мимо которых мы бежали. Кто-то из любопытства оборачивался, но большинство не обращали внимания.
Мы бежали мимо мешков с мусором, между рядами припаркованных машин, иногда по одной стороне улицы, иногда по другой, иногда – по крайней мере, мне так казалось – по обеим сразу.
