– Я говорю вам об этом только затем, чтобы вы не удивлялись его отсутствию. Извините, – добавил полицейский.
Айона отвернулась и опять устремила взгляд в сумерки за стеклом, покрытым каплями дождя.
– Он так страстно относился к делу Ирландии и нашей свободы, – сказала она. – Наверное, тут ничему не стоит удивляться. Но я никогда не предполагала, что он может причинить вред Лоркану. Ведь тот тоже любил Ирландию…
Она замолчала на некоторое время, а когда заговорила вновь, в ее голосе уже звучало другое чувство, тоже причинявшее ей боль:
– Сколько я знала Лоркана, он всегда больше всего любил нашу страну, больше, чем когда-либо любил меня. Свобода Ирландии – он только об этом и говорил, он строил планы, работал для нее всю свою жизнь. Никакая жертва – было ли это время или деньги – никогда не казалась ему слишком большой. Я знаю, бомба предназначалась для мистера Рэдли. Но если бы Финн знал о ней, то вы, наверное, решили бы, что он попытается отговорить Лоркана не…
Она оборвала себя и покачала головой:
– Нет, вряд ли. Может быть, они поссорились. Может, он все-таки пытался остановить его, а Лоркан сам решил, как бы то ни было, но взорвать ее. Не знаю. Я даже не знаю, зачем бы ему это делать… – Она заморгала. – Сейчас столь многое приводит меня в растерянность… я во многом теперь не уверена, как было раньше.
Питт не знал, что ей на это ответить. Хотел бы он найти слова утешения, заверить эту женщину, что все пройдет, – и не находил их. Все равно это вряд ли что-то решит для нее.
Он почувствовал, что краснеет, а потом вдруг испытал огромное облегчение от того, что не сказал ничего ненужного. С минуту Томас смотрел на Айону молча, а затем повернулся и ушел.
Вечером, после обеда, возникла настоятельная необходимость более тщательно осмотреть тело Эйнсли Гревилла. Если Телман прав и тот лежал в ванне под тем углом, который он описал, значит, у него сломана шея. Возможно, это было последствие удара по черепу, но верилось в это с трудом. В любом случае потребуется более внимательное исследование травмы. Удар, насколько мог судить Томас, вполне мог привести к сотрясению мозга, но вряд ли причинить смерть – разве только он был гораздо сильнее, чем предполагалось вначале. Наклон головы у убитого был странным. Но если при ударе у него была сломана шея, значит, умер он не от утопления. И вот эту задачу теперь предстояло решить. Возможно, это никак не повлияет на обвинение и не умалит вину Джастины, но все же во всем этом было нечто непонятное, и суперинтендант должен был разобраться в этих странностях.
Однако тут необходимо заручиться помощью Пирса. Возможно, придется делать вскрытие, и об этом надо будет просить его. Но прежде нужно получить согласие Юдоры. Томас очень боялся обратиться к ней с такой просьбой, однако выхода у него не было.
Шарлотта увидела мужа, когда тот начал подниматься по лестнице.
– Куда ты идешь? – спросила она, догнав его и с беспокойством вглядываясь ему в лицо.
– Попросить Пирса, чтобы тот помог мне снова при осмотре тела Эйнсли. Он наверху с матерью. Мне в любом случае необходимо получить на это ее согласие. Тем более что я не хотел бы тратить время на получение официального письменного разрешения.
Лицо у миссис Питт потемнело.
– Вскрытие? – спросила она, внезапно охрипнув. – Томас, ты не можешь просить Пирса делать вскрытие тела его собственного отца! И… и когда ты собираешься сказать ему, что это была Джастина? И что ты предпримешь в отношении ее?
– Пока ничего, – ответил суперинтендант, встретив ее взгляд. Его супруга казалась испуганной, обеспокоенной, хотя вполне владела собой. Если она и нуждается в утешении, то этого не заметно.
– Хочешь, я пойду с тобой? – предложила она мужу. – На случай, если Юдора очень разволнуется… Некоторых факт вскрытия неимоверно отпугивает… ну, словно любимый человек подвергается какому-то насилию.
Но интуиция подсказала Питту, что от этого предложения надо отказаться.
– Нет, спасибо, – сказал он. – Думаю, что чем меньше при этом будет людей, тем лучше. Я даже Телмана не хочу брать.
Затем он сменил тему разговора:
– Как Грейси? Она очень тяжело восприняла все случившееся с Хеннесси.
– Знаю, – тихо ответила Шарлотта, и лицо ее омрачилось от печали и сдерживаемого гнева. – И ей еще долго будет тяжело. Думаю, самое лучшее – как можно меньше об этом говорить. Нужно время.
– Между прочим, дорогая, – Томас очень пристально вгляделся ей в лицо, – где ты взяла газетные вырезки, которые Грейси показала Хеннесси?
– О, – молодая женщина смущенно покраснела. – Думаю… принимая во внимание все, что произошло… ты, может быть, и не захотел бы об этом знать. Пожалуйста, не спрашивай меня, тогда мне не надо будет все тебе рассказывать.
– Шарлотта…
Но миссис Питт ослепительно улыбнулась и, прежде чем ее супруг успел возразить, коснулась его руки и сбежала по лестнице.
Внизу она обернулась – как раз в тот момент, когда суперинтендант исчез за поворотом, и мгновенное ощущение радости от его присутствия исчезло. Женщина вдруг почувствовала себя такой одинокой, что едва не заплакала, хотя это было бы просто нелепо. Она устала. У нее было такое ощущение, что уже несколько недель она изо всех сил старается сглаживать острые углы, предотвращать ссоры, не давать им перерасти в разрыв и вести легкий разговор, когда всем хочется вопить друг на друга или плакать от горя и страха. А теперь все еще и страдают от растерянности, тревоги и всепоглощающей боли разочарования от того, что надежды на компромисс пошли прахом.
Эмили по-прежнему очень боялась за Джека и имела для этого основания. С каждым днем она выглядела все утомленнее, все бледнее. И ведь главное – все бессмысленно! Никто не в состоянии решить ирландскую проблему. Католики и протестанты и через пятьдесят лет будут ненавидеть друг друга. Неужели для этого нужно рисковать еще одной жизнью или исковерканной судьбой?
И что будет с Юдорой? Сумеет ли она найти в себе силы, чтобы утешить Пирса, когда он узнает правду о Джастине?.. Какой бы эта правда ни была? Сумеет ли он сам преодолеть душевный разлад, узнав, что женщина, которую он так любит, была любовницей его отца – и потом убила его? Ведь мир молодого человека после этого рухнет навсегда!
А миссис Гревилл никогда не была к нему достаточно близка, чтобы проявить истинную материнскую нежность и молчаливое понимание, в котором он так будет нуждаться. Она не слишком много значила в его прошлой жизни, чтобы пережить эту трагедию вместе с ним. Сын не пустит ее в свою душу. Шарлотта в этом уже убедилась по некоторым мелким черточкам из разговора с Юдорой, а главное, по тому, как та смотрела на Пирса с Джастиной, не зная, каким будет его отношение к тому или иному ее замечанию, посмеется он или расстроится. Миссис Питт остро ощущала чувство отчужденности, которую испытывала Юдора, ее отверженность – ведь сейчас она и сама испытывала что-то подобное.
