– Постараюсь вспомнить…
– Мне кажется, что это не Кезия.
– А почему? Потому что она тебе нравится? А мне сдается, у нее хватило бы нервов сделать такое, – возразила Эмили. – И я не думаю, что на это способна Айона Макгинли. Она вся соткана из мечтаний и романтических грез. Она скорее может об этом говорить и понуждать других к подобным действиям, чем действовать сама.
– Может быть, – согласилась Шарлотта, – хотя все эти романтические устремления могут быть только позерством… Но у меня есть более практическое основание не подозревать Кезию. Она довольно хорошо сложена, но при этом плотная женщина и, надев на свой наряд платье горничной, выглядела бы просто… необъятной. И Грейси это обязательно заметила бы. И потом, чье платье Кезия могла бы напялить сверху? Кто из горничных достаточно для этого полон?
– Таких нет. Может быть, ты и права… Но, таким образом, остаются сама Юдора, что очень похоже на правду, или Айона.
– Или Джастина, – прибавила миссис Питт.
– Джастина? Да скажи на милость, зачем ей-то убивать Эйнсли Гревилла? – Эмили категорично замотала головой. – И потом, она не ирландка. И никогда не встречалась с ним раньше, и вообще собирается выйти замуж за его сына… Нет, клянусь небом, ты не права!
– Да, я не могу придумать тут никакого резона. Тем более что и денег они с Пирсом много не унаследовали бы.
– Ну, не надо таких приземленных суждений, – скорчила гримаску миссис Рэдли.
– Но люди убивают из-за денег, – заметила ее сестра.
Однако Эмили словно бы не слышала ее и этим достаточно ясно выразила свое мнение.
– Синее платье, – напомнила ей миссис Питт.
– Я думаю! – отозвалась миссис Рэдли. – Нет, я не видела Юдору в синем. Она предпочитает теплые тона и оттенки зеленого. Мне кажется, синий цвет ей не к лицу. – Она пожала плечами. – Хотя это, конечно, не значит, что она не могла надеть синее платье. Люди иногда так ужасно одеваются… Ты помнишь Хетти Эпплби? Со своими волосами мышиного цвета она надела желтое. И выглядела как кусок сыра!
– Нет, не помню.
– Ах, ну до чего же ты ненаблюдательна, – поморщилась Эмили. – Просто не понимаю, как ты можешь оказывать Томасу хоть малейшую помощь!
– На Джастине было кремовое платье с синим, – игнорируя ее придирки, сказала Шарлотта.
– Но мы же решили уже, что у Джастины не могло быть никакого повода. А я теперь вспомнила, что на Айоне тоже было синее платье, темно-синее, как море ночью. Ужасно как романтично! И Фергал Мойнихэн едва мог отвести от нее взгляд.
– Он бы не мог от нее оторваться, что бы она ни надела… Нет, лучше пойдем и поглядим на ее обувь.
– Сейчас?
– А почему нет?
– Потому что Айона окажется как раз у себя, – заметила Эмили. – Не можем же мы вторгнуться к ней и сказать: «Пожалуйста, можно нам взглянуть на весь ваш гардероб и поискать, нет ли у вас туфель с синими каблуками, потому что они были на вас, когда вы убили Эйнсли Гревилла, принимавшего ванну».
– Ну, я не это имела в виду…
– Ты выйдешь из-за стола, когда все мы будем завтракать, – сказала миссис Рэдли, – а я задержу за столом всех остальных. Ты извинишься, сошлешься на головную боль и выйдешь.
– А что ты подразумеваешь под «задержу за столом всех»? – чуть насмешливо спросила Шарлотта. – Как бы им ни нравился ланч, у них ведь все равно есть еще дела.
– Я позабочусь о том, чтобы они не скоро ушли из-за стола. Я бы и сама проверила комнаты наших гостий, но мне-то не сослаться на головную боль, даже действительную. Я-то хозяйка! А ты почему не хочешь это сделать? Испугалась?
– Нет, конечно! – негодующе вспыхнула миссис Питт. – Просто я не хочу, чтобы это была Юдора, – не хочу ради Томаса. И не желаю, чтобы убийцей оказалась Джастина, потому что она мне нравится.
– А я вообще не хочу, чтобы это был кто бы то ни было, – ответила Эмили. – Потому что Эйнсли Гревилл, наверное, вел себя не как джентльмен. Но что толку желать невозможного?
– Ладно, я узнаю, чьи эти синие туфли, еще до конца ланча.
Питт ушел, и недолгое облегчение, которое испытала Грейси в его присутствии, исчезло. Только одно ее радовало: горничной, которую она видела, не могла быть Долл Эванс. Долл была выше. Это уж точно. И Грейси не представляла, что эта девушка может взять чужие туфли. А если бы она все-таки взяла и надела их, то стала бы еще выше. Только сейчас Грейси поняла, как она боялась, что это именно Долл вошла в ванную, ударила Гревилла по голове и опустила его бесчувственное тело под воду. Ведь у нее были все основания для убийства. Грейси нисколько не сочувствовала Эйнсли Гревиллу. Любой человек, который мог обойтись с девушкой и своим собственным ребенком таким образом, должен был тоже сильно пострадать. Вот только никто не может пострадать сам, не заставляя страдать вместе с собой и других…
Грейси не могла выкинуть Финна из головы. Боль, которую он должен был теперь испытывать, раздирала служанке сердце. Разочарование так тяжело переносить, это одна из самых больших горестей жизни! Если Хеннесси так заблуждался насчет убийства Ниссы Дойл и того, каким представлял себе свой народ, то, наверное, он и во многом другом ошибался? И наверняка сейчас он этим мучается… Что еще может оказаться неправдой? Если его единоверцы могут убить родную сестру, то что же они за люди? И за что тогда они, в сущности, борются? Если Финн так страстно предан своим людям, то каково ему теперь переносить известие о том, что они его недостойны, и не только его, но и всех остальных порядочных людей? И сколько еще существует лжи, в которую они все по-прежнему верят?
Он должен сейчас мучиться этими вопросами. Он, наверное, страшно одинок и растерян. В каких-то пятнадцать минут Грейси разрушила верования всей его жизни, чувство единства со своим народом, чувство преданности, справедливости его гнева и все, чем он сам себе казался. Нет, она не должна была так поступить с ним! Некоторым истины надо сообщать осторожно и мягко, постепенно…
Неотложных дел у Грейси пока не было. Одежда Шарлотты была в отличном состоянии, и сама хозяйка нисколько сейчас не нуждалась в том, чтобы ее служанка сидела и разговаривала с ней или читала, как иногда требуется от настоящей горничной. У этой женщины у самой дел всегда было выше головы, и ни на что не хватало времени. Но она и жила не как все люди. Наслаждаясь потрясающе интересной жизнью у Питтов, Грейси постоянно ужасалась тому, как скучно живут настоящие господа. И как это Гвен и Долл выносят такую монотонную, однообразную жизнь, когда один день похож на другой?
Нет, ей нужно пойти поискать Финна и помириться с ним. Сейчас он очень нуждается в ее дружбе. И ей хотелось попросить у него прощения. Она действовала, не подумав хорошенько.
Решено. Грейси вышла из гладильной и отправилась искать юного ирландца.
Финна не было ни в одном из тех помещений, где он обычно бывал, когда исполнял свои привычные обязанности. А спрашивать, где он, горничной не хотелось. Не надо, чтобы люди знали, каково у нее на сердце. Грейси была болезненно самолюбивой, а кроме того, замечала, что сама она очень наблюдательна и всегда замечает, как ведут себя другие люди. Так, например, девушка могла многое порассказать о женщине-поденщице, которая приходила к Питтам на дом для тяжелой работы. Чем меньше вокруг тебя людей, тем меньше они знают о твоей личной жизни и тем меньше интересуются не своими делами.
