Он повернулся, снова перекрестив перед собой воздух, но, как будто что-то припомнив, остановился в дверях.
— Да, и ещё. Поскольку самый ближайший визит должен быть в Испанию, я бы хотел, мистер Штокс, чтобы вы с Адонией, оставив все прочие науки, занялись бы только испанским.
— О, это можьно! — Склонил свой парик учтивый учитель. — Как прикажете, майн гроссмейстер!
Адония, дойдя вместе с монахом до второго этажа, вприпрыжку вернулась и звонко крикнула:
— Ну что, милый Штокс! Как будет по-испански «окно»?
Картина
С этого дня Люпус, казалось, об Адонии просто забыл. Шли день за днём, и месяц за месяцем, а патер не появлялся в северном бастионе и не интересовался, как идёт обучение.
Разумеется, Адония занималась не только испанским. Она находила время и для гимнастики, и верховой езды, брала, за отсутствием лучшего учителя, уроки фехтования у Маленького. Иногда, выбрав день для отдыха, посвящала его двум новым, тщательно сберегаемым от посторонних глаз тайнам: рисовала и писала стихи. Но уже очень скоро она разговаривала с учителем только по-испански. Кошку Адония называла не иначе, как «донна Бэлла», а жеребец, на котором она совершала верховые прогулки, именовался теперь «дон Мигель».
Так прошёл год.
Однажды ярким солнечным днём Фон Штокс испросил у патера аудиенции.
— Пришёл пора подводить итог, майн гроссмейстер, — торжественно сказал он монаху. — Наш учениц говорить, читать и писать на испанский так, как будто она сам — испанский девочка.
— Сможет ли она перевести книгу, написанную по-испански, на наш язык? — торопливо спросил Люпус.
— Несомненно, йа.
— Это прекрасно. Я очень доволен вашей работой, мэтр. Как и было договорено, выдаю вам ваше жалованье, полную сумму, и отпускаю вас съездить к семейству. Соответственно, и девочке устроим каникулы. Месяца два или, скажем, три?
— Пусть это будет три, если можно.
— Разумеется, можно.
Фон Штокс уехал, и пора была бы уже поручить маленькой ученице сделать перевод «Протокола», но патер медлил. Мучился какой-то неуловимой догадкой, чего-то ждал. Наконец признался самому себе:
— Нет. Всё-таки преждевременно приобщать её к моей тайне. Старуха была исчадием крови и знала силу крови, и пила кровь. А что сможет сделать полезного десятилетняя девочка, пусть даже переведёт и прокричит в подвале все древние заклинания? Нет. Сначала нужно приобщить её к крови.
Прошли десять дней после отъезда учителя, и, к нескрываемой радости Люпуса, в «Девять звёзд» вернулись уехавшие год назад капитаны.
Длинная вереница крытых повозок миновала въездные ворота и доползла до южного бастиона. Моросил лёгкий дождь. Повозки встали возле неприметных ворот. Встали и сопровождавшие их всадник, но несмотря на дождь разгружать привезённое не торопились. Ждали патера.
Вот он появился, но и тогда не начали снимать стягивающие поклажу верёвки.
— Хочу показать сокровищницу нашей маленькой королеве, — пояснил монах понимающе закивавшим капитанам. — Она прогуливается верхом, я послал за ней.
Действительно, вскоре послышался грохот копыт и во двор перед бастионом влетел дон Мигель. Умело осадив и развернув коня к коновязи, Адония поставила его рядом с утомлёнными лошадями приехавших, спрыгнула на землю, набросила поводья на торчащий из бревна деревянный клин.
— Рада приветствовать вас, джентльмены! — произнесла она звонким голосом.
Заулыбавшиеся капитаны, взмахнув шляпами, изобразили подчёркнуто куртуазный поклон. Все, кроме Регента. Он, улыбаясь во всё лицо, раскинул руки и пошёл к девочке с явным намерением обняться. И вдруг осёкся. В грудь ему ткнулся короткий хлыстик, которым только что был погоняем подёрнувшийся парком дон Мигель. Нарочито приветливому взгляду Регента встретился взгляд ледяных синих глаз, и улыбка истаяла на его лице.
— Ты хочешь сказать, что забыла Цынногвера? — бархатно проговорил Регент.
— Я хочу, чтобы ты знал своё место, — спокойно проговорила Адония, отняла хлыстик и, пощёлкивая им по голенищу ботфорта, подошла к патеру.
Монах, видевший эту сцену, довольно кивнул. Глюзий озадаченно сдвинул брови. Филипп ещё раз повторил свой поклон.
— Я позвал тебя сюда, чтобы показать силу нашего братства, — сообщил Люпус Адонии. — Мне думается, время пришло.
Он подошёл к двери, отрывисто постучал. Клацнул деревянный портик смотрового окошка, и почти сразу же дверь отворили. Адония вошла вслед за монахом. Её глазам предстал длинный, уходящий в глубину здания коридор, освещённый цепью подвешенных к потолку фонарей. Патер уверенно шёл по этому коридору, и Адония поспешно шагала за ним, а впереди — было слышно — торопился ещё кто-то третий.
Коридор привёл их в огромный, выстроенный ромбом подвал. В острых вершинах ромба темнело по дверному проёму. Человек, пришедший первым, влез на устроенную у стены невысокую лесенку с помостом и зажигал свечу в висящем над ним фонаре. Вот он чем-то заскрипел, и светящийся глаз фонаря отошёл в сторону, а в руки к человеку «приехал» новый, в котором он также стал зажигать свечу. Адония с любопытством задрала голову вверх. Под потолком висело необъятных размеров железное колесо, с которого свешивались десятка два или три фонарей. Подвал наполнился шумом шагов, довольными голосами, пыхтением, стуком. Отведя наконец взгляд от чудесного колеса, Адония увидела, что и капитаны, и ещё какие-то люди вносят в подвал сундуки, тюки, свёртки. В центре, под колесом с ярко светящими уже фонарями составили вплотную друг к другу десяток столов.
— Маловато места, — озадаченно проговорил Регент, и Адония тотчас подумала — «для чего маловато?»
В эту минуту патер позвал её, и она обернулась. Он стоял возле одной из дверей. В левой руке у него был подсвечник с тремя свечами, а правой он делал приглашающий жест. Они прошли в следующее помещение, и следом же юркнул фонарщик и проворно стал зажигать огонь и здесь.
Адония ахнула. Вдоль стены, на невысоком помосте, стояли раскрытые сундуки. В них тускло светилось золото, обрызганное блеском самоцветных камней. Над ними, так же вдоль стены, тянулся слегка наклонённый планшир, в котором ровными столбиками были уложены золотые монеты.
— На имеющиеся у нас деньги, — гордо выговорил монах, — можно нанять пару хороших армий для пары немаленьких государств.
— Я читала в нескольких книгах про сокровища, — заворожённо проговорила Адония, — но никогда не думала… Что такое может быть в самом деле!
— Всё это — наше. Моё, капитанов, простых фехтовальщиков. А теперь и твоё тоже. Любой из нас в любое время может прийти сюда и взять столько, сколько потребуется. Без счёта.
— И никто-никто не считает?
— Считают, только когда приходит время выплачивать жалованье наёмным работникам. Учителям, поварам, конюхам. Кузнецу.
