Но самым потрясающим для Адонии был миг, когда они выехали на край пригорка, с которого в просвете между деревьями открылось бескрайнее, на полземли, сверкающее под солнцем море.
— Это — море! — прошептала Адония, встав во весь рост на облучке возка.
Глаза её наполнились восторженными слезами.
— Да, — сказал Глюзий. — Море. Если я правильно взял направление, то внизу, на берегу, должны быть наши.
— Кто?
— Ты разве не знала? Они пораньше нас выехали. Регент и Фердинанд. О! Чувствуешь дым? Точно — они. Ждут. Правильное направление.
С болезненным стоном оторвавшись от созерцания сверкающего великолепия, Адония направила лошадей вслед за двинувшимся искать спуск Глюзием.
Здесь оказалась хорошо накатанная тропа, почти дорога, ведущая к самой воде. Сразу же и объяснилось присутствие этой тропы здесь, в стороне от большого проезжего тракта: пресная вода. Выбегая из скал, впадал в море довольно широкий ручей. Между ручьём и кромкой прибоя желтел ровный, уютный песчаный клин. Чуть в стороне, в камнях, горел почти бездымный костёр. Однако, когда лошади вытащили возок на песчаный пляж, ни Регента, ни Фердинанда там не оказалось. А копошился в ручье худой смуглый старик, с бритой головой, в коротких нательных панталонах. Адония спрыгнула с облучка, подошла ближе. Слез с коня Глюзий, привязал поводья к возку. Старик не обращал никакого внимания на прибывших. Он стоял, склонившись, в ручье, вглядываясь во что-то. Вот медленно опустил лицо в воду, на миг замер — и резко выпрямился. Выбрался из воды на берег. В руках у него билась небольшая серебристая рыбка. Он подошёл к незамеченному Адонией кругу, выложенному из камней на краю ручья, выпустил туда рыбку. И оказалось, что там их плещется уже примерно десяток.
— Я хотел, — проговорил старик, — добрые люди, на прутиках их изжарить. Но если у вас найдётся котёл и немного соли, то мы можем сварить уху.
Он наклонился, поднял лежавший среди камней коричневый балахон и проворно натянул его через голову.
— О, вы — монах? — приветливо произнесла Адония.
— Монах, дочь моя. Францисканец.
— Это так славно! Монахи — самые лучшие люди на свете!
Подошёл Глюзий, присел возле запрудки, посмотрел на бьющихся в ней рыбок.
— Меня зовут Адония, — улыбаясь, сообщила девочка. — А это вот — мастер Глюзий, он мой учитель.
— А меня зовут мастер Альба.
— Да, у нас есть котёл, — не глядя на монаха, не очень приветливо проговорил Глюзий. — И соль имеется, и картофель. Сварить уху — это хорошее предложение.
— А трудно ли ловить рыбу руками? — спросила Адония у монаха.
Но ответил не он, а Глюзий:
— Честно говоря, я бы не поймал ни одной, хотя и просидел бы в ручье до ночи.
— Ой, а как же тогда?…
Монах, улыбаясь, сказал:
— Понимаешь, она под камнями прячется. В открытой воде, разумеется, не поймать. А вот прижать к камню и вытащить — это возможно.
— Вы здесь не видели пару всадников? — спросил от возка Глюзий. — Нас ждать должны были.
— Нет, — сказал монах, бросив взгляд на песчаный пляжик. — Никого не было. Следы — только мои и ваши.
— Я никогда не видела моря, — доверительно сообщила ему Адония.
— Ты знаешь, — вдруг так же доверительно сказал монах, — море — живое. И, когда ты войдёшь в него, ты почувствуешь, что оно тебя любит.
— Правда?
— Конечно. Такая же правда, что море солёное. Вон за теми деревьями можно раздеться и поплавать.
Когда Адония вернулась к костру, — сияя глазами, отжимая мокрые волосы, — уха уже была готова.
Неторопливо поели.
— Как-то не так, — вдруг проговорила Адония.
Монах вопросительно поднял брови.
— Наш повар очень вкусно готовит, но всё же не так вкусно. А ведь всего лишь рыбка, соль и картофель!
— И простор этого моря, — сказал негромко монах, — и зелень этих деревьев, и йодистый воздух придали нашей ухе особенный вкус. Волшебные закономерности неволшебного мира.
— Выберусь-ка наверх, — пробормотал Глюзий, вставая. — Не могли же они мимо проехать…
Адония, оперевшись на локоть, стала смотреть на море. Монах вычистил песком и отмыл котелок. Вернулся к костру, подложил, легко переломив, толстую ветку. Пришёл хмурый Глюзий.
— Учитель недоволен, — встретила его добродушной фразой Адония. — Найдут. Куда же им деться.
— Конечно, найдут, — согласно кивнул Глюзий. — Странно только. Выехали раньше нас.
— Вы преподаёте что-то из классических наук? — поинтересовался ловец рыбы.
— Самую классическую, — небрежно ответил Глюзий.
— Фехтование, — закончила за него девочка.
— Фехтование — вам? — удивлённо посмотрел старик на Адонию.
— Да, — ответила девочка. — И у меня уже недурственно получается.
— Но зачем это вам?
— Отец так хотел, — вздохнув, проговорила Адония. — Он мечтал о сыне, а родилась я, девочка. На мой третий день рождения он подарил мне маленькую настоящую шпажку. А потом мы путешествовали в лесу, и его убили бандиты. Говорят — благородно убили, на поединке. И мама потом умерла. А меня спас один проезжавший мимо монах и оплатил моё обучение в пансионе. И сейчас… — она замолчала, подыскивая слова. — … Я неплохо фехтую.
— Какая злая судьба, — грустно проговорил монах и вдруг добавил: — Не позволите ли посмотреть?
— Что посмотреть? — не поняла девочка.
— Как вы фехтуете. Может, что-нибудь подскажу.
— А вы что же, имеете к этому отношение? — несколько насмешливо спросил Глюзий.
— Имею, — коротко ответил монах, вставая и отряхивая песок с балахона. — Шпаги найдутся?
Адония, с загоревшимися глазами, босиком, домчалась до возка, выбрала пару затупленных шпаг, а когда повернулась, монах уже стоял в центре песчаного пляжика. Лицо его разительно изменилось. Вместо приветливого оно теперь было отрешённо — спокойным. Приняв шпагу, он глянул на перекованное остриё, кивнул. Медленно вывел шпагу в сторону девочки. Та, встав в позицию, атаковала. Коротко звякнув, её шпага отлетела в сторону.
— Так, — задумчиво произнёс старый монах. — С этим — всё ясно. Удар поставлен, а кисть — слабая.
— Не понял, — произнёс, подходя, Глюзий. — Ты что, шпагу выпустила?!
— Кажется, да, — наклоняясь за оружием, пробормотала Адония. — Ну-ка, ещё раз. Алле!
В этот раз никакого блока её шпага не встретила. Монах стоял, открыв грудь, но удар до него не дошёл.
— Неуверенность вспыхнула в твоём сердце, — подытожил монах. — Тебя испугал первый жёсткий ответ, и теперь ты непроизвольно ожидаешь чего-то подобного. Вот, я напрочь убрал защиту. А где укол? Вставая в позицию, забывай об удачах и неудачах. Будь отрешённой. Эмоции так же губят фехтовальщика, как любопытство губит кота. Ещё раз.
