Когда лес окутал закатный сумрак, работа была завершена. Все деревца и кусты были спилены вокруг дерева на десяток шагов. Освобождённое же пространство густо покрывали торчащие из земли заостренные колышки высотой в половину человеческого роста.
— Значит так, — отчётливо произнёс владелец ружья, осторожно опуская курок. — Если захочешь спрыгнуть, — сама видишь, — превратишься в барашка, насаженного на вертел.
— На десяточек вертелов! — посмеиваясь, добавил его товарищ.
— Ночь тебе — на раздумья. Утром мы сплетём возле ствола клетку, спрыгнешь в неё. Свяжем руки, тогда дадим воды.
— Да не свались, смотри, ночью на колья! Ты нам живая нужна!
Крона дерева хранила молчание.
Охотники принялись устраиваться на ночлег.
— Может, костерок развести? — предположил вслух один из них.
— Ни в коем случае, — ответил ему товарищ. — Знаешь, сколько сейчас шатается по лесу ненужных помощников? Что, если кто-нибудь увидит огонь?
— Ах, да. Конечно. Гости нам не нужны.
Тьма окутала лес. Умолкли дневные звуки. Лишь негромко шелестели листья под налетающим ветерком. Пользуясь этим шорохом, Адония принялась за работу. Она разрезала своё одеяло-накидку на полосы и связывала их в один тонкий канат. План был прост: привязать верёвку к самой нижней ветви дерева, спуститься по ней до верхушек кольев, болтая ногами, свалить их и спрыгнуть на землю. Её союзники — темнота и шпага, — против ружья и собаки. Риск, безусловно, велик. Собака поднимет охотников раньше, чем она начнёт сваливать колья. Но другого выхода нет. Помощи-то ждать неоткуда.
Помощь пришла внезапно и скоро. Сначала тревожно взлаяла собака. Тут же смолкла, прижатая к земле торопливой рукой. Послышалось лошадиное фырканье, топот копыт. Невидимый всадник остановился поодаль. Негромко сказал:
— Доброй ночи, ребята.
Ему ответила тишина.
— Предлагаю сделку, — произнёс, не показываясь, пришелец Вы принимаете меня в компанию, и я получаю от пятидесяти фунтов свою долю. Если нет — я до утра буду разъезжать по кустам и орать «она здесь! Она здесь!» К утру здесь окажется столько хватких ребят, что и делить будет нечего.
Последовала пауза. Потом из темноты осторожно спросили:
— Ты один?
— Один.
— Как нашёл нас?
— Меня привели сюда пятьдесят фунтов.
— Проклятье.
— Так что с моим предложением?
— Чёрт с тобой. Принимаем.
— А вас сколько?
— Двое.
— Стало быть, по шестнадцать с половиной фунтов? Неплохо.
— А тебе будет не жирно? Всю работу-то мы сделали! Нам по двадцать, тебе десять!
— Нет, ребята. По честному — это поровну.
После паузы ответили:
— Ладно. Согласны.
— Только без шуток. Должен предупредить, что я отменно владею ножом.
— Нам это ни к чему, — фальшиво-добреньким голосом ответили из темноты. — Согласны делиться по-честному.
— Уж слишком сладко поёте, компаньоны! — с нескрываемой насмешкой проговорил всадник. — Давайте-ка разведём маленький костерок.
— Зачем?
— Когда заключаешь договор, нужно пожать руки и посмотреть в глаза.
— А ты, случаем, не бывший пират?
— Я случаем контрабандист. Так что на счёт костерка?
— Опасно. Лучше подождать до утра.
— Я настаиваю.
— Чёрт бы тебя уволок! Ладно. Топай сюда. Сейчас запалим.
Спустя минуту на краю поляны, высветлив хищно белеющие острия кольев, горел огонь. Двое охотников, встав у костра, напряжённо всматривались в сторону незваного гостя. Послышался шум ветвей. На границе тени и света появился чёрный всадник с привязанной второй лошадью. Набросив поводья на ветку ближайшего дерева, всадник легко спрыгнул на землю.
— А зачем тебе…
Охотник не закончил вопрос. Пришелец быстрым движением поднял на уровень глаз два пистолета. Гулко ударил сдвоенный выстрел. Охотников отбросило к кольям. Утробно взвыла собака.
— Адония! — прокричал всадник, торопливо выдёргивая и отбрасывая в сторону колья. — Спускайся!
— Кто ты? — раздался голос сверху, из темноты.
— Твой должник, — ответил, понемногу расчищая путь к дереву, нежданный спаситель. — Клак-оун.
— Кто такой Клак-оун?
Контрабандист остановился. Посмотрел вверх.
— Когда ты вышла из камеры, то оторвала нижний край тюремного рубища. Чтобы не мешал шагу. А для этого ты пробила в нём дыру одним из ключей. Потом отдала ключи мне. Мы не можем терять времени. Спускайся. Неизвестно, кто в округе слышал выстрелы.
Клак-оун добрался до ствола дерева, освободил от кольев небольшую площадку. Затем вернулся к убитым и принялся стаскивать с них одежду. За его спиной послышался глухой удар.
— Цела? — он мельком посмотрел в сторону поднимающейся с земли девушки.
— Я обещала Доминику, — сказала дрогнувшим голосом Адония, — что больше не убью ни одного человека.
— Хорошо, хорошо. Отвязывай вторую лошадь. Нужно побыстрее убраться отсюда. Собаку возьмём с собой. Ты права, убивать без нужды не годится.
— Что дальше? — спросила Адония, влезая в седло.
— Отвезу тебя в Плимут. Добуду денег. Посажу на корабль. Попрощаюсь.
— Для чего ты делаешь это?
— Никакого благородства. Просто, если оставишь за душой неисполненный долг — никогда потом удачи не будет.
— А как ты нашёл меня? Клак-оун на секунду остановился.
— Голос привёл, — сказал он после маленькой паузы.
— Какой голос?
— Властный.
Глава 15
ЭРМШИР
Под мерный негромкий перестук копыт она задремала. Это была странная дрёма. Как будто и слышала глухой топот, и чувствовала царапающие её ветки, и ощущала идущее от притихшей собаки живое тепло, но была как бы не здесь, не в седле. Сквозь очертания реального мира просвечивал ещё один, где в колеблющемся контуре светлого проёма между двух тёмных домов шёл старик с непримечательным землистым лицом. Он шёл навстречу и не приближался. Смотрел куда-то под ноги. Только на один миг он поднял сверкнувшие внимательные глаза, и Адония вздрогнула: она откуда-то знала, что ей обязательно нужно запомнить эти глаза и это выдубленное загаром и ветрами лицо.
Обещанная встреча
С самоубийственным равнодушием Адония следила, как тают последние силы. Клак-оун, обняв и прижав к себе, тянул, почти нёс её по людным улицам Плимута. В нацепленных на обритые головы мятых шляпах, в коротких, с капюшонами, куртках портовых грузчиков, они не вызывали удивления у прохожих. Неприятие — да, их сторонились с гримасами равнодушия или досады, но кроме неприятия — ничего: просто два подвыпивших портовых юнца. Не совсем, кажется, потерянных: один подрагивающей рукой прижимает к груди небольшую «утиную» собачонку. Значит, кормит от своих бедняцких пенсов. Значит, добрый.
