Ирокез сильно вздрогнул, раскрывая чёрные глаза так, что те здорово округлились — куда и лёгкая раскосость девалась.
— Пипец это называется, — прошептал Олег.
Индеец снова содрогнулся, и взгляд его, ещё недавно живой, цепкий, остекленел. Всё. Спёкся.
Отпыхиваясь и матерясь — про себя, про себя, — Сухов подобрал свой лук и колчан со стрелами. Нашёлся и нож.
Снова ударили мушкеты.
Из кустов, шагах в двадцати выше по склону, выкатился индеец, раненный в руку.
Распластавшись по травке, он пополз в сторону Олега.
Тот его и приголубил — стрелой. Длинная, она вошла ирокезу под ключицу, вонзаясь в тулово наполовину.
Индеец, как полз, так и ткнулся лицом в траву.
Поколебавшись, оглядевшись внимательно, Сухов не стал освобождать себя от грязной работы — поползав, он снял целый набор скальпов.
Вернувшись и подняв лук, Олег усмехнулся: несколько орлиных перьев (индейцы их называли «ку») за совершённые подвиги он уже заслужил.
Чувствуя, что жажда крови утолена, Сухов отправился дальше. Уже не мстить, а просто уничтожать врага.
У той самой сосны с раздвоившимся стволом он и увидал Хиали, только пленного.
Кариб стоял, привязанный спиной к дереву, и смотрел прямо перед собой. Олега он заметил сразу, но и вида не подал. Лицо его оставалось совершенно бесстрастным.
Перед карибом стояли трое ирокезов и совещались о чём-то.
Стояли они в полный рост, защищённые от шальной пули небольшим холмиком. Все трое были вооружены и, надо полагать, готовы были применить своё оружие.
Поэтому изображать смелого, но глупого героя Сухов не стал.
Скрывшись в траве, он пустился в обход, пластаясь по траве, да так медленно, что злаки просто не могли шелестеть.
Ирокезы, будто сговорившись о чём-то, торжественно уселись и запели песню.
Уж о чём они там голосили, Олегу неведомо было, но индейский вокал очень его порадовал — под шумок он пополз быстрее и вскоре оказался по ту сторону вильчатой сосны.
— Хиали, не шевелись, — шепнул он, разрезая кожаные ремешки, которыми были стянуты запястья кариба.
Тот, почувствовав свободу рук, лишь разжал пару раз занемевшие пальцы. Вложив в правую руку Хиали свой нож, Олег замер, ибо кариб запел сам.
— Эти трое ублюдков, — старательно выводил он на плохоньком французском, — сходиться во мнении! Они отводить меня к себе в деревню и привязать к столбу пыток! Их привёл сюда великий воин Аххисе-нейдей, чтобы снимать твой скальп. Вот, первый из них вставать и идти ко мне. В его руках нож и томагавк, он кивать мне с одобрением… Я его убивать!
Сухов живо, прячась за толстым стволом, зарядил лук.
Рука Хиали сжала рукоятку ножа — и резким движением ударила. Слыша стон, Олег сделал шаг, выходя из-за дерева и натягивая лук.
Подошедший к карибу уже падал к ногам Хиали, два сотоварища павшего в это время офигевали.
Один из них сидел, другой вставал.
Не дожидаясь, пока встававший займёт вертикальное положение, Сухов спустил тетиву. Попал.
Сидевший подскочил и дал дёру.
Кариб подхватил томагавк и швырнул его вдогонку.
Топорик и стрела попали в цель одновременно.
— Спасибо, командор, — сказал Хиали серьёзно.
— Не за что, — ответил Олег. — Скальпов много снял?
— Меньше, чем ты. Вон они. Ирокезы хотеть убивать меня, но потом видеть скальпы и стали спорить.
— Они чтут мужественных воинов. Я затем и собираю эту гадость, — Сухов потряс связкой свежих скальпов. — Пригодятся.
— У эти индейцы есть лошади.
— Да-а?! Много?
— Два кони… Два коня. Там.
— Отлично! А хозяев у этих коней много осталось?
— Мало, — улыбнулся кариб. — Три… Трое. Они ползать… ползти наверх.
— Тогда постереги коняшек, а я за этими… ползунами.
Сдёрнув с головы свой платок, Олег выпрямился и помахал им.
С пригорка тут же раздалось:
— Ур-ра-а!
Сухов улыбнулся — это наверняка Понч так разоряется.
С высоты человеческого роста ему были хорошо видны спины двух индейских воинов, залёгших на пол-пути к вожделенной вершине. Третьего не видать. Сбежал?
Или Хиали вёл неверный счёт? Да какая разница…
Натянув тетиву, Олег выстрелил.
Его «мишень» развернулась в самый последний момент, так что стрела впилась не в спину, а в грудь.
Сосед убитого подскочил на месте, как перепуганный кот, и его сразил меткий выстрел из мушкета.
— Попал! — донёсся ликующий голос Акимова. — Шикарно!
— Спускайтесь! — в полный голос крикнул Сухов.
— А индейцы? — осведомился де Жюссак.
— Сегодня не их день.
Корсары спустились к лесу, Жак с Яром несли Анри.
С противоположной стороны приблизился Хиали, ведущий под уздцы двух лошадей, чалую и гнедую с подпалинами.
На чалой наличествовало старое испанское седло, гнедого покрывала индейская попона.
Лошадки дичились немного, но шагали покорно.
Даже запах крови не слишком пугал их.
Привыкли, наверное. С кем поведёшься…
На радостях все стали обниматься, могучий Шанго далее Хиали потискал, хотя ранее посматривал на кариба с недоверием.
Мало ли, индеец всё же. Вдруг к своим перебежит?
— Лопат у нас нет, — сказал Олег глухо, — так что сообразим нашему Анри пирамиду.
Так они и сделали.
Было неловко как-то класть плоские камни на умершего, но что ему-то? Графу де Лону уже не было больно…
К вечеру выросла маленькая пирамида из камней.
Друзья постояли вокруг, помолчали — и двинулись дальше.
Солнце уже село, в горах темнело быстро — долины заливало тенью, предвещающей ночь, и отряд поспешно двинулся по склону, подыскивая место для ночлега.
«Встать на постой» решили в небольшой пещере, куда все не поместились, но площадка перед гротом была достаточно обширна и покрыта травой. Несколько скальных обломков исполняли роль бруствера.
— Лошадок привяжите к кольям, — распорядился Олег, — пускай пасутся. Мы совсем рядом с тем местом, куда нас так упорно зазывал Хорн или Горн. Это самое… Завтра мы выйдем к деревне этого… как его… Хайовентхи.
Когда окажемся на расстоянии прямой видимости, дальше я поеду один. План такой…
Все сгрудились вокруг капитана, слушая и одобряя, иногда вставляя замечания, прикидывая так и этак.
