— Мимо, — меланхолично прокомментировал Шурик и поднёс фитиль.
«Карронада» грохнула, выпуская бомбу, и та со свистом улетела навстречу галеону. Пробила борт… А взрыв?!
И тут из пары орудийных портов галеона пыхнуло пламенем.
Палуба «Чёрного гранда» вздулась и раскололась с грохотом, доски так и полетели веером, разбрасывая тела и опрокидывая пару пушек.
А уж что творилось в твиндеке…
— Вторую! — крикнул Сухов. — Живо!
— Есть!
«Карронаду» готовить к стрельбе получалось куда быстрее, чем обычное орудие, — спасибо Серватиусу.
Дрожащими руками, сверяясь со своей же таблицей, Акимов откусил лишнее у трубки запала. Вставил.
— Цепляй! Закладывай!
— Готов?
— Пли!
Попадание второй бомбы вышло не таким впечатляющим, как у первой, зато гораздо более результативным — бомба пробила борт по-над самой водой и разорвалась в трюме.
Звук взрыва донёсся глухо, рождая разочарование, — ну пыхнуло дымом из трюма, из портов, и всё…
Глядя на вытянутое лицо Виктора, Олег расхохотался.
— Витька! He расстраивайся! Ты же исполнил Галь-кино желание! Или ты ещё ничего не заметил? Да тонет галеон!
— Смотри! — подхватил Пончик. — Твоя бомба, наверное, здоровый кусок днища вышибла!
Шурка был немного снисходителен — ладно, мол, пусть и учёному достанется листик от его венка победителя.
— Ёш-моё! А ведь точно! — крикнул Быков. — Глядите! Тонет же!
Чёрный галеон на глазах погружался в воду, больше уходя носом и кренясь на левый борт.
И тут же грянул куда более мощный взрыв — пламя восклубилось выше грот-мачты, изломленной, как тростинка.
Полпалубы улетело, разбрасывая над заливом доски, снасти, горящие паруса, а половина борта вывалилась, не выдержав чудовищного удара.
— Крюйт-камера рванула! — взревел Малыш Роже.
Тут уж крик поднялся такой, что и взрыв перекричали.
Между тем горящий галеон развалился, роняя в воду бизань, — последнюю уцелевшую мачту.
Отягощенные пушками и балластом, корма и нос медленно скрылись под водою, оставляя качаться на слабой волне массу обломков и утопающих.
— Спасать будем? — осведомился Пончик.
— Ещё чего, — проворчал Быков. — Берег рядом!
— Тогда давайте перестреляем?! Угу…
— Угомонись, гестапо ты наше! Ищем Горна!
Галиот, первым снявшись с якоря, приблизился к
месту гибели «Чёрного гранда».
— Альберт где? — рявкнул Железная Рука. — Горн, который!
— Нету его! — вразнобой ответили матросы с галеона. — Он с эскадрой остался!
— С эска-адрой?
— У императора ещё два флейта! И пинас!
— У импера-атора? И где его величество шляться изволит?
— Они в Картахену отбыли!
— В Картахе-ену?
— Мы пленные? Или вы нас сразу… того?
— Да плавайте себе… Водичка тёплая.
— Водные процедуры полезны для здоровья! Угу…
— Клаас, это ты?!
— Я, я! Андреас? Ну и занесло ж тебя!
— Да чёрт бы побрал этого старого пердуна!
— Ха-ха-ха! Го-го-го!
— А чего это он в Картахену, а вы — здесь?
— В какую Картахену? Кто в Картахену?
— Да Горн же!
— А при чём тут Картахена? Вон он плавает, Горн ваш! Дерьмо не тонет…
— Не стреляй, Железная Рука!
— Да я не в Горна, я в того брехуна…
— Не стоит зря тратить порох. Это самое… Вылавливай лучше Альберта нашего, Горна!
— Поймал! За шкирку держу! Вырывается, гад… Общими усилиями Альберта фон Горна, мокрого и
жалкого, подняли на борт «Эль-Тигре».
— Здрасте, ваше величество! — ухмыльнулся Пончик. — Давненько я не видывал живого императора! Угу…
— Что ж ты так-то, — пожурил его Быков, — фамильярно? Нехорошо…
— Не вели казнить! Угу…
Фон Горн стоял и только кулаки сжимал.
— Ну, здравствуй, враг мой, — сказал Олег и хмыкнул: — «Бледный Бендиго»! Придумают тоже… Нынче ты мне больше напоминаешь мокрую курицу.
— Как это удобно — унижать, зная, что униженный не даст сдачи! — ядовито проговорил Альберт.
Сухов приподнял бровь.
— А кто тебе не даёт набить мне морду? — спокойно спросил он. — И можешь, кстати, не притворяться старичком, тебе лет сорок от силы. Верно?
— Побледнел, с-сучок замшелый! — хмыкнул Быков. — Знать, истину глаголим!
— Ты не связан, — продолжал Олег, — не ранен. Что тебе мешает дать мне сдачи? Кстати, я старше тебя лет на десять, как минимум. Или тебя смущает моё оружие? Ла-адно…
Сухов снял перевязь с ножнами и подал Акимову флинтлок, торчавший до этого за поясом.
— Бей! Не бойся, никто не помешает тебе ответить мне по-мужски. Ну?
Фон Горн побледнел, потом налился краской стыда и ярости.
— Я долго буду ждать?
Олег шагнул Альберту навстречу и ударил его под дых. Вздёрнул левой рукой за волосы и врезал по челюсти. Фон Горна отнесло к бизани и крепко к ней приложило.
Упав на колено, он удержался, ухватившись за мачту.
— Нет, Альбертик, — усмехнулся Сухов, — никакая корона тебе не светит. Уж чем и кем ты себя возомнил — твоё личное дело, но сущность твоя, как на тарелочке. Ты — слабак.
Подловатый болтун, склонный к заугольным пакостям, смешное и жалкое ничтожество. Не спорю, индейцев ты впечатлил, да и колонистов тоже, вот только это всё слова, слова, слова… Даже мой корабль, который я же и потопил, добыл не ты. Тебе его подарил этот испанский генерал-капитан, верно? Как, впрочем, и всю остальную эскадру. А чего же стоишь ты сам? Сам по себе, какой есть? Молчишь? Да я б тебя даже в рабы не взял, никчемушника такого. Толку с тебя? Ну да ладно. Что же мне с тобой делать-то? Гли-Гли предложила нарезать из твоей шкурки ремней, сплести верёвку, да и повесить тебя. Поначалу и я был склонен к этой идее, но нынче пришёл к выводу, что она мне не по вкусу. Я придумал кое-что получше. Я сохраню тебе жизнь и даже угощу бутылкой рому. Увести его.
Проводив глазами понурого «императора», Сухов позвал своего незаменимого помощника:
— Диего! Это самое… Поднимай якоря! Сваливаем отсюда!
— Слушаюсь, командор!
— Навались!
Корсары, дружно ухая, навалились на рукояти-выбленки кабестана, и тот стронулся с места, накручивая толстый якорный канат.
