– То есть ты утверждаешь, что это самый распространенный тип отравления? – спросила Анника.
– Самая настоящая эпидемия. Наркотики появились здесь пять-шесть лет назад, а газовые нападения начались немного раньше.
– Почему у вас так распространен этот вид грабежа?
– Здесь много денег на руках, голубка. На кухнях под матрацами лежат толстые пачки купюр. Так обстоят дела везде в районе Пуэрто-Бануса. К тому же здесь очень силен криминальный элемент. Полно бедняков, которые сделают все что угодно за сущие копейки. Осенью они объединились с румынскими бандами, которые уже опустошили сотни вилл вдоль всего побережья от Гибралтара до Нерхи…
– Газетное телеграфное бюро сообщило, что в результате отравления газом погибла целая семья, – сказала Анника. – Ты что-нибудь об этом знаешь?
– Когда? Сегодня ночью? Где?
– Не скажу точно, – ответила Анника. – Я знаю только, что умерли все, включая двух детей и собаку.
Рикард Мармен не ответил. Либо исчерпался лимит трафика, либо возникла неисправность связи.
– Он что-нибудь знает? – спросила Берит.
Анника покачала головой.
– Смерть наступила в результате отравления газом, ты говоришь? – снова зазвучал голос Рикарда. Все дело было в трафике. – Я могу тебе перезвонить?
Анника дала ему прямой номер и номер мобильного телефона.
– Что ты обо всем этом думаешь? – спросила она, положив трубку.
Берит откусила кусок яблока, оставив намерение пить кофе.
– Преступные группировки испанского побережья или какая-то новая организация?
– Новая организация.
Берит надела очки и посмотрела на экран.
– Из этого может получиться нечто очень стоящее, – сказала она. – Для того чтобы этим заняться, мне придется отложить многое другое и потратить куда больше времени, чем мне бы хотелось.
– И что ты делаешь? Пишешь серию статей? Пашешь в саду? Хочешь получить удостоверение водолаза? Осваиваешь латиноамериканские танцы?
– Я пишу мелодии, – ответила Берит, не отрывая внимательного взгляда от монитора.
Анника удивленно воззрилась на коллегу:
– Мелодии? Что за мелодии? Ты сочиняешь поп-музыку?
– Да, шлягеры, помимо прочего. Однажды мы даже послали их на фестиваль мелодий.
Берит оторвала взгляд от экрана. Анника почувствовала, как у нее отвисает челюсть.
– Вот это да! Ты сидишь в «зеленой комнате»? Как это выглядело?
Берит подняла голову.
– Мелодии оцениваются не среди тысячи двухсот лучших. Совсем недавно я слышала одну потрясающую мелодию, сыгранную оркестром в Крамфорсе, в юго-восточном Онгерманланде. Кстати, ты читала протест, поданный Лилиан Бергквист в Верховный суд?
– Нет, еще не успела. Что она пишет?
– Ходатайство о пересмотре приговора…
– О, эта мелодия.
Берит сняла очки.
– Absolutely me, – сказала она. – Среди прочего, я творчески переработала старый текст: to be or not to be. Я работаю в этой газете уже тридцать два года, и если мне повезет, то продержусь здесь еще лет десять. Мне шестьдесят пять, и я иногда подумываю о пенсии. Я ценю возможность ясно судить о вещах и писать статьи, но какие поручения мне выполнять и на каких стульях сидеть, теперь выбираю сама. – Она окинула Аннику оценивающим взглядом. – Я кажусь тебе желчной или покорной?
Анника глубоко вздохнула:
– Нет. Я чувствую себя точно так же. Дело не в том, что мне скоро на пенсию, нет, но здесь происходит столько неожиданных перемещений, что я скоро начну страдать морской болезнью. Потом останется только to be or not to be.
Берит надела очки и снова повернулась к компьютеру.
– Что ты думаешь о шансах Филиппа Андерссона выйти на свободу?
– Ну уж, если государственный обвинитель требует пересмотра, значит, у нее есть для этого веские аргументы, – ответила Анника.
Она перешла на домашнюю страницу генеральной прокуратуры и выбрала нужный документ.
– Ты же видела его в Кумле несколько месяцев назад, – сказала она. – Ты веришь, что он невиновен?
Анника еще раз пробежала глазами письмо генерального прокурора. Она всегда испытывала неприятное чувство, когда читала что-то относящееся к тому убийству. Она в тот вечер находилась в полицейской машине, которая первой прибыла на место преступления, и видела его жертвы.
С тех пор она, копаясь в этом деле, часто сталкивалась с именем Филиппа Андерссона, когда старалась разобраться с убийством полицейской знаменитости Давида Линдхольма. Филипп был приличным преуспевающим финансистом, больше известным по душераздирающим фотографиям, чем по деятельности в «Дагенс индустри». Он прославился по всей Швеции как Сёдерский мясник. К тому же он был другом Давида Линдхольма.
– Убийцей оказалась помешанная сестра Филиппа, – сказала Анника.
Она закрыла домашнюю страницу генерального прокурора.
– Насколько близко ты знаешь Рикарда Мармена?
– Можно сказать, что я его знаю и не знаю, – ответила Берит. – Его знает мой деверь Харальд, с которым Торд имеет обыкновение путешествовать и ловить рыбу и который жил в конце семидесятых в своей квартире близ Фуэн-хиролы. Когда дети были еще маленькими, мы ездили туда на неделю каждое лето. Рикард из тех людей, которых постоянно толкают и они неизменно оказываются внизу. Кстати, я не вполне уверена, что Филипп Андерссон невиновен.
– Да, он очень неприятный тип, – согласилась Анника и вставила слова «шведы на южном берегу Испании» в поисковую строку Гугла. Поисковик выплюнул сайт www. costadelsol.nu
[2]
. Сайт загрузился, и Анника приступила к чтению. Она узнала, что на южном берегу Испании есть шведская радиостанция, которая круглосуточно транслирует рекламу. Там же издаются ежемесячный шведский журнал и шведская новостная газета. Там работают шведские риелторы, шведские рестораны и поставщики продовольствия, существуют шведские поля для гольфа. Там можно найти шведских стоматологов, ветеринаров, банкиров, строителей и организаторов телевизионных студий. Она читала форумы, в которых говорилось, что раньше было лучше; нашла она на сайте и календарь праздников, размещенный шведской церковью. Мэрами Марбельи часто были шведы или люди, женатые на шведках. Например, Анхела Муньос называла себя просто Титти.
– Господи, – сказала Анника, – похоже, Марбелья поистине такое же воплощение Швеции, как дождливое лето.
– Да, но там чаще бывает солнце, – возразила Берит.
