– Я думаю… думаю, я сейчас под дверью в убежище, – сказал Ян.
До чего же нелепо – разговаривать с собой. И к тому же он совершенно неуверен, что у охраны нет технической возможности слушать, что он говорит. Если у него передатчик, то почему бы не вмонтировать такой же и спрятать где-то между кабелями? Вполне возможно. То есть, конечно, маловероятно, но исключить нельзя.
Он опустил фонарь, сжал зубы и полез дальше. Прислушался – нет ли каких шорохов или писков?.. Нет. Никаких признаков крыс нет. Какие-то темные пятнышки на полу – может, крысиный помет? Или дохлые мухи? У него не было никакого желания вглядываться.
Одна нога, другая… только вперед.
Внезапно он замечает что-то на потолке, примерно в пяти метрах впереди. Направляет свет – это люк. Тоже рифленый, как и тот, в убежище.
Это заставляет его прибавить скорость. Плечи и голова все время задевают бетон. Руки и ноги онемели. Но в конце концов Ян достигает цели.
Кладет Ангела на пол и упирается руками в крышку, в полной уверенности, что она заперта, завинчена или даже заварена. Но нет – тяжелая крышка крякает и поднимается. Теперь можно попытаться отодвинуть ее в сторону. Скрежет металла кажется оглушительным.
Над ним открывается темная щель. Ни луча света. В помещении совершенно темно. Он прекращает возню с крышкой и прислушивается. Ни звука.
Медленно, с Ангелом в руке, Ян поднимается с четверенек. Люк точно такой же, как в убежище, но между тем люком и этим – запертая наглухо тяжелая стальная дверь.
Он сдвигает крышку полностью и, опираясь на края люка, выбирается на пол. Ноги совершенно одеревенели, как будто он отсидел сразу обе.
– Все нормально, – шепчет он в микрофон. – Я в каком-то подвале… не знаю, что это.
И тут же нажимает на кнопку отключения. Не стоит разговаривать в темноте, когда не знаешь, что тебя окружает. Даже шептать не стоит.
Он поднимает Ангела и размахивает им, как саблей. Но это не оружие. В случае чего, ему совершенно нечем защититься, и он чувствует себя, как четырехлетний ребенок, оставленный в большом темном доме.
Воздух здесь почему-то затхлый. И коврового покрытия на полу нет – голый бетон. Нет и веселых рисунков на стенах. Казалось бы, это должно принести облегчение – выбраться из темного тесного туннеля в большую комнату, – но Ян никакого облегчения не чувствует.
Оказывается, это даже не комната, а темный коридор. Некоторое время этот коридор идет прямо, а дальше поворачивает. Ян доходит до поворота, поднимает Ангела и видит черный дверной проем. Слева, метрах в семи или восьми.
Собирается с силами и заставляет себя подойти к нему.
Чужой и страшноватый мир. И он совершенно один. Ян зажмуривается и старается вызвать в памяти лицо Алис Рами. Не такое, каким оно было пятнадцать лет назад, когда они встретились. А то лицо, которое нафантазировал себе бессонными ночами, – как она должна выглядеть сейчас. Красивая, опытная, умная. Может быть, время и оставило на нем какие-то следы… но все равно – волевое, улыбчивое лицо.
Рами, его первая любовь, его единственная подруга.
Он безуспешно пытается найти выключатель. Без Ангела он не смог бы сделать ни шагу… и тут же замечает, что свет стал слабее. А запасной батарейки у него нет. Идиот. В детском саду полно батареек, мог бы захватить хоть одну.
Он заглядывает в большое помещение. Настолько большое, что конца не видно. Белый кафель на полу и на стенах. Пол серый от пыли и грязи, кое-где пятна плесени.
Душевая? Нет. Вдоль стен стоят шкафы и пустые стальные столики. Чуть подальше – пожелтевшие клеенчатые занавески, за ними больничные кровати и низкие раковины.
Приемный покой? Или смотровой зал, закрытый и заброшенный много лет назад.
Сердце начинает колотиться.
Он проник в Санкта-Психо.
Часть 2
Ритуалы
Сумасшествие – печальная и тяжелая штука. Утрата контроля над собственным сознанием вовсе не романтична. Она не приносит спасения от действительности, наоборот, завлекает в куда более коварные ловушки.
Джулиан Паласиос «Затерянный в лесах»
«РЫСЬ»
Леса в темноте он не видел, но со всех сторон его окружали звуки. Сапоги хрустят по камушкам, ночной ветер шумит в верхушках елей, где-то ухнула сова… и барабаны. В голове все время отдаются удары большого барабана.
Двадцать пять десятого. Он шел к ущелью. Неважно, что темно, – он нашел бы эту дорогу с закрытыми глазами.
Ян остановился на тропинке, ведущей наверх, к бункеру, и прислушался. Тихо. Ни криков, ни плача.
Быстро, как кошка, взбежал по тропе и раскидал прикрывающий вход еловый лапник.
Еще раз прислушался.
Медленно снял засовы, открыл дверь и просунул голову.
Тишина. В бункере нельзя сказать, что тепло. Не тепло. Но и не холодно.
Ян прислушался. Никто не шевелился, но он уловил дыхание.
Ян залез в бункер. Достал мобильник и нажал на кнопку. Дисплей слабо осветил убежище.
Бело-красно-черный широкоплечий робот стоял посреди пола. Он был включен: на цилиндрической голове загадочно мигали красные лампочки. Рядом валялись две пустые бутылки из-под «Фестиса», открытые пакетики с конфетами и промасленная бумага, в которую Ян завернул бутерброды.
Хороший знак. Значит, Вильям ел и пил. А на тот случай, если понадобится пописать, Ян поставил ведро в дальнем конце бункера.
Малыш спал, свернувшись калачиком, на матрасе.
Еще бы – в конце концов устал, лег на матрас и уснул, укрывшись несколькими толстыми одеялами.
Ян взял ведро, отнес его метров на десять и вылил.
Вернулся, лег рядом с мальчиком и закрыл глаза, прислушиваясь к его дыханию.
По телу разлилось небывалое спокойствие. Он чувствовал себя победителем, его переполняли гордость и радость, что ему все так замечательно удалось в этот день. Вильям похищен, заперт, но ему не причинено ни малейшего вреда.
Он справится, никаких сомнений. Сорок шесть часов пройдут быстро.
Хуже родителям. Сейчас они взволнованы, волнение превратится в страх, а потом и в настоящий, леденящий душу ужас. Вряд ли они заснут в эту ночь.
Он вздохнул и закрыл глаза. В лесу все спокойно.
Он полежит немного, покараулит Вильяма, хотя вовсе не обязан. К нему-то не приходил никто.
33
Маленькие шажки, частые остановки. Ян исследует подвал Патриции, как спелеологи исследуют незнакомую пещеру. Кривые коридоры, темные комнаты… Ангел еще не погас, но с каждой минутой светил все слабее.
В смотровой, куда он поначалу угодил, других дверей не было, поэтому он вернулся в коридор и пошел дальше. Через несколько метров коридор свернул направо, еще раз направо и потом налево, и он попал в другой большой зал с выложенными кафельной плиткой полом и стенами. Что-то хрустнуло под ногой. Он посветил – разбитый стакан.
