А началось все невинно, исподволь. Тем утром, по обыкновению пробежавшись трусцой по парку и облившись ледяной водой, Кит откушал тарелочку овсянки с молоком и едва-едва принялся за первую чашку кофе, как его слуха достиг громогласный львиный рык.
Способность издавать эти дикие звуки, несомненно, Ричард унаследовал от длинной череды свирепых и бородатых норманнских предков, что воевали и захватывали невиданные сказочные земли, а, возвращаясь домой, пировали в хрустальных чертогах Валгаллы, кормя с руки, как домашних птах, огнедышащих Валькирий. Как обычно, Киту показалось, что он пережил небольшой Рагнарёк, хотя это просто Ричард стиснул его в дружеских объятиях.
— Что за шум?
Кит немедля получил ответ на свой вопрос, когда следом за Ричардом в дверях появился начальник Имперской Гвардии, а с ним в качестве почетного караула два десятка подтянутых, молодцеватых гвардейцев в парадной униформе. Начальник Гвардии торжественно расшаркался.
— Утро доброе, господа. Приношу глубокие извинения за вторжение и беспокойство, покорнейше прошу меня простить, лорд Ланкастер, лорд Торнтон, но высочайшим повелением приказано доставить вас во Дворец, пред светлейшие очи нашего милосерднейшего государя Императора.
— Вот почему шум, — сказал Ричард, скалясь.
— Доставить? Мы арестованы? — сказал Кит кисло, размешивая ложечкой сахар в своем кофе.
Начальник Гвардии одобрительным кивком оценил хорошую шутку.
— Нет, но как знать. Вы так молоды, господа хорошие, у вас все впереди. Доколе государь изъявил желание вкусить утреннюю трапезу в вашем приятном обществе. Встреча сугубо неофициальная, частного порядка, на сборы у вас полчаса, господа.
— Позвольте узнать, по какому поводу собрание? Что за спешка? — спросил Кит, хмурясь.
— Никак не могу знать, ваша милость. Мой скромный долг — доставить вас в лучшем виде.
— Мы можем выпить по чашке кофе хотя бы?
— Разумеется, но не опаздывайте.
Кит и Ричард раскланялись в ответ согласно всем утонченным и замысловатым правилам придворного светского этикета, уселись и стали пить кофе.
— Отличный галстук у тебя.
— Ты тоже выглядишь неплохо, милый мальчик.
— Благодарю покорно. По какому поводу, думаешь, это пошлое шоу с утра.
Ричард меланхолически пожал плечами.
— Полагаю, будут трясти нас и выворачивать наизнанку наши карманы на неотложные государственные нужды. Ничего нового и интересного. Рассказывай лучше, как съездил к сестре.
Кит с трудом унял стон. Надо ведь понимать, что, увы, навещал он любимую сестренку и зятя по весьма печальному случаю, к тому же, раз уж подвернулся случай, он пытался и работать, то есть заняться кое-какими делами салемского филиала Корпорации. Куда там! Гордон немного пришел в себя, отоспался и принялся развлекать дражайшего шурина как возможно, и как невозможно тоже. Пиво, бильярд, посиделки в шикарных ресторанах с зажиточными лендлордами. Под конец Гордон, как и обещал, сводил Кита на канкан, в лучшее варьете Санкт-Константина. О, этот провинциальный шик, этот размах, этот сладострастный флер. Алый бархат, черный плюш, золото, белые мраморные колонны, оркестр и девицы в корсетах, чулках, блестках и боа, резво задирающие до потолка длинные, ослепительно-белые, гладкие, стройные ноги…
— Ох. Лучше не спрашивай. До сих пор голова трещит.
— А как дела у твоей сестренки?
Странно, похоже, Ричарда и впрямь волновало, как живет Виктория в своей провинциальной глуши.
— Неплохо.
— Что ж, отрадно слышать.
Особенной радости физиономия Ричарда, между тем, не выражала. Голубые его глаза чуть-чуть затуманились, как происходило каждый раз, когда он вспоминал их с Викторией разорванную помолвку и несостоявшуюся свадьбу.
А до чего красиво и благопристойно все начиналось. Не успел Кит как следует ужаснуться подобному повороту, Ричард и Виктория уже практически год были серьезно и официально помолвлены, полным ходом шла подготовка к пышной свадьбе, и тут появилась Другая. О чем Ричард не замедлил сообщить уже не просто лучшему другу, а будущему шурину.
— Другая? — ровно спросил Кит. — Это как-то связано с экзистенциализмом?
— Нет. Другая женщина, — отвечал Ричард, глядя в сторону, — скульпторша, живет в мансарде, из окон открывается волшебный вид на цветущий вишневый сад, а на подоконниках благоухает герань. Я словно увидел свет. Яркий, ослепительный свет. Я ухожу.
— Ну… — сказал Кит, — иди.
— Я люблю, — сказал Ричард, взволнованно дыша.
— Ну… — сказал Кит, — люби, в чем дело.
— Разве ты не должен меня отговаривать? — изумленно спросил Ричард, и его голубые глаза округлились и сделались похожи на два лазоревых блюдечка.
— Должен ли я? Да, наверное, должен. Только я взрослый человек и никому ничего не должен. Прощай.
Кит попытался как можно деликатней сообщить сестренке неприятное известие, но получилось у него не слишком складно. Виктория выслушала брата, громко закричала и свалилась на пол без чувств. Он на руках отнес Викторию в ее розовые девичьи апартаменты, уложил в постель, смочил ей виски одеколоном и дал понюхать нашатырь.
— Милый, — сказала она, широко распахнув прекрасные серые глаза, — мне приснился дурацкий сон. Будто Ричард бросил меня и живет теперь в мансарде с какой-то скульпторшей. Приснится же такая глупость.
— Прости, зайка, — пробормотал Кит.
— Прости?! — закричала Виктория в истерике. — Через месяц должна была быть моя свадьба! Платье! Фата! Торт! Священник! Мировой судья! Кольца! Две тысячи человек гостей! Пока смерть не разлучит нас! Пусти! Я убью его! Убью! Пусти меня, пусти!
— Зайка, угомонись, ты все равно никуда не можешь идти. Ты с постели подняться не можешь… сразу падаешь на пол… ха-ха-ха… как осенний листик.
— Что смешного? Я умираю, идиот!
— Не глупи, зайка. Это просто нервы.
— Как он мог! — опять закричала Виктория, когда Кит уложил ее обратно. — Ведь говорил, что любит меня! Пел серенады! Слагал сонеты! Называл меня своей Беатриче! Моной Лизой! Дульцинеей! Целовал мне руки и краешек моего платья! Мы пили чай в беседке, увитой розами и жимолостью! Моя поруганная честь! Моя погибшая молодость! Мои разбитые мечты! Я вижу свет! О! Я вижу яркий, ослепительный свет! О, я готова, я иду!
Почти месяц глупышка лежала пластом и несла всякую околесицу, отчасти из-за нервного потрясения, отчасти потому, что ее беспрестанно накачивали снотворными и успокоительными. Терри с ложечки кормила Викторию куриной лапшой и прочими деликатесами. Кит приходил с работы, приносил сестренке клубнику со сливками и вышибал из дома толпы ее оживившихся воздыхателей.
Ричард тем временем женился на скульпторше, бросил работу, перестал показываться в обществе и пропал из поля зрения. Ему было двадцать три, скульпторша была вдвое старше, курила папиросы и хохотала, будто течная гиена. Финита ля комедия.
