Так исполнялось желание Санти.
Ронзангтондамени было лестно, что ее возлюбленный правит войском, как Сирхар. Мужчины невысоко ценятся в Урнгуре. Только Сирхара почитают равным. С детства женщинам Урнгура прививают уважение к магам-военачальникам, коим покровительствует Бог. Ронзангтондамени было лестно, но тоскливо. Хотя Санти больше не улетал на драконе, они редко оставались наедине. А сейчас она и вовсе покинута. С ней – лишь несколько слуг да шестеро воинов из бывших стражей соххоггоев. Да еще Нил, заключенный в хранителе жизни.
Ронзангтондамени сделала глоток, вытянула длинные ноги. Ей нравился этот дом с просторными террасами и голубой крышей, и эта комната с расписными пленками на окнах, с резными панелями из теплого желтого дерева. Ей нравилось следить за своим чувством к Санти и за самим Санти, за тем, как он из нежного юноши постепенно превращался в истинного чародея. Ее малого дара предвидения было недостаточно, чтоб узреть его будущее. Но Ронзангтондамени отчетливо осязала в Санти огромную, совершенно незатронутую область Силы. Осязала тем легче, что подобное же чувствовала и в себе. Ронзангтондамени это не страшило. От матери к матери уходили ее корни в Древность. И корни эти были глубже, чем сам Урнгур, глубже даже, чем сила Доброго Бога Хаора. Вот почему весть об уходе Покровителя была так спокойно принята Женщинами Урнгура. Не от Хаора их Сила. Полагаясь на мудрость и власть Могучего и Величайшего, Женщины позволяли своей собственной власти спать. И так проходил за веком век, тысячелетие за тысячелетием. Но каждая Женщина Урнгура знала: сила спит в ней, как спит огонь внутри горы. И сила эта, породившая гору, могла поднять эту гору еще выше, но могла и обратить в тучу пепла, в груду опаленных камней. Потому, не ужасаясь, не страшась собственной врожденной власти, не спешили Женщины пробуждать ее, оставляли в тишине и покое от рождения до смерти. Так было…
Ронзангтондамени допила вино и подумала: чем больше у человека силы, тем меньше у него счастья. Это потому, что ревнива Судьба…
Обода колес повозки были по гурамскому обычаю покрыты старыми шкурами, из-за жесткости не годившимися для обуви и одежды, но недостаточно крепкими, чтобы стать кровлей щита. А между ободом и шкурой были проложены скрученные жгуты соломы. Поэтому повозка не стучала и не гремела, а катилась хоть и с шумом, но не с таким, что слышен за полмили. Однако ж эти предосторожности были излишни. Город Банем в этот день обезлюдел. Все отправились грабить захваченное Владение.
Шестерка упряжных псов тянула повозку, крытую серой паутинной тканью, а правил ею человек в обычной одежде, типичный конгай из простонародья, и потому в опустевшем городе серый фургон, хоть и с не по-конгайски покрытыми колесами, внимания не привлек.
Повозка остановилась. Возница отложил длинную палку, которой правил упряжными, и тут же задремал. А из повозки один за другим выбрались девять человек в длинных плащах с капюшонами. В восьми угадывались воины, девятый же, длинный, тощий, наводил на мысль о старом сухом дереве. Он шел впереди, остальные – следом.
Оказавшись у дверей нужного дома, все девять остановились. Вперед выступил один из воинов. На голову его тоже был накинут капюшон, который оттягивало навершие шлема, а лицо обросло рыжей клочковатой бородой: воин не был конгаем.
Рыжебородый дернул шнур гонга, и дверь почти тотчас отворилась. В проеме стоял слуга, из местных, но за спиной его маячил широкоплечий латник с желтой кожей и редкой бородкой, выдававшими в нем тайца.
Бородач, ни слова не говоря, толкнул слугу в грудь, и тот, отлетев к стене, ударился затылком и сполз на пол.
Страж-воин пронзительно свистнул и мгновенно выхватил меч.
Из-за головы бородача высунулась длинная трубка, фыркнула – и ядовитая стрелка воткнулась в лоб стража. Он умер мгновенно.
Девятеро ворвались в дом.
– Всё обыскать! – по-гурамски пронзительным голосом выкрикнул высокий.– Убивать всех, кроме большой женщины!
И двинулся к лестнице, уводившей на второй этаж.
А по ней сверху уже сбегал воин в расстегнутой куртке, с мечом в руке.
Высокий дернул головой, и капюшон упал.
Худое лицо – кости обтянутые кожей – подобное лику мумии. Только глубоко посаженные глаза горят, как угли. Воин невольно остановился.
– Умри! – сказал ему человек с лицом мумии и, вытянув левую руку, сделал кистью ввинчивающее движение.
Воин коротко вскрикнул, и сердце его остановилось.
Маг перешагнул через сползшее по ступенькам тело и стал подниматься наверх. А внизу за его спиной уже звенело железо.
Телохранитель вбежал в комнату Ронзангтондамени. Меч его был окровавлен, глаза – безумны.
– На нас напали! – выговорил он, тяжело дыша.
Женщина Урнгура мгновенно оказалась на ногах:
– Кто?
– Не знаю! Сражаются, как демоны! Беги, госпожа! – воскликнул он, схватив Ронзангтондамени за рукав платья.
На миг Ронзангтондамени поддалась его порыву, но, сделав пару шагов, опомнилась.
– Нет! – отрезала она.
Бежать? Ей?
– Нет! – И оттолкнув стража, вышла из комнаты на террасу.
Там было пусто. Крики и лязг оружия слышались из Зала Церемоний. Женщина Гнона бесстрашно двинулась туда. Воин с мечом шел за ней по пятам.
Ронзангтондамени коснулась рукой дверной завесы, но не откинула ее, услышав за спиной глухой удар и стон.
Она быстро обернулась. Ее страж оседал на пол. Из горла его торчала узкая головка арбалетного болта.
Убийца соскочил с перил на террасу и, отшвырнув арбалет, кинулся к Ронзангтондамени.
Женщина Урнгура выбросила вперед руку – нападавший замер, словно наткнулся на стену.
– Мхад ше атма! – произнесла она на священном языке урнгриа.– Ты – дерево!
Лицо человека окаменело. Он застыл, не в состоянии шевельнуться.
В Зал Церемоний Ронзангтондамени вошла слишком поздно: трое ее телохранителей были уже мертвы. Погибли и двое нападавших. Трое остальных бросились к Ронзангтондамени.
Женщина Урнгура вскинула вверх руки, пропела короткую фразу, и воины застыли, будто скованные холодом.
Перешагнув через труп убитого магом стража, Ронзангтондамени начала подниматься по лестнице…
Прозрачный Саркофаг с телом Нила стоял посреди комнаты, источая нежное сияние. Мощный-как-Пламя, сосредоточив на нем огненный взгляд, пробормотал заклинание. Исходящий от Хранителя Жизни свет стал чуть более голубым. Складка, пересекающая бугор над переносицей мага, углубилась. Он пробормотал еще три заклинания, одно за другим. Ничего.
Мощный-как-Пламя ощутил поднимающийся внутри гнев, и сила его возросла. Длинные узловатые пальцы вспыхнули огнем того же цвета, что и сияние Хранителя Жизни. Десятки крохотных молний метнулись от рук мага к прозрачной стенке Саркофага.
