— Куда теперь, сэр?
Историк посмотрел вниз по течению реки, туда, где красная вода бурлила и несла прочь то, что совсем недавно было людьми. Некоторое время он никак не мог понять смысл вопроса капрала. Куда? Точно — не к добру. Нигде перерыв в кровопролитии не даст нам ничего, кроме отчаяния.
— Сэр?
— К рукопашной, капрал. Посмотрим, что там.
Быстрое появление Колтейна и всадников Вороньего клана на западном фланге титтанских копейщиков изменило ход битвы. По пути к разгоревшейся на валах схватке Дукер и Лист увидели, как титтанцы дрогнули, отступили и открыли пеших семаков для виканских конных лучников. Стрелы градом посыпались на простоволосых бойцов-семаков.
В центре стояли основные силы Седьмой и сдерживали безумный натиск семаков, а в сотне шагов на севере тяжёлая пехота Гурана всё ещё ждала возможности схлестнуться с ненавистными малазанцами. Но у их командира явно возникли сомнения. Камист Релой и его армия оказались отрезаны — по крайней мере, на эту битву — на другой стороне реки. Если не считать потрёпанных морпехов арьергарда и воинов клана Куницы, войско Колтейна почти не понесло потерь.
В пяти сотнях шагов на запад, на широкой, каменистой равнине клан Куницы преследовал остатки гуранской кавалерии.
В рядах Седьмой Дукер заметил яркое скопление алого и золотого — Барья Сэтрал и его Красные Клинки в самом сердце битвы. Семаки явно жаждали схватиться с малазанскими прихвостнями и платили за эту жажду собственной кровью. Однако отряд Сэтрала казался обескровленным — меньше двадцати человек, едва ли половина.
— Хочу подъехать поближе, — объявил Дукер.
— Так точно, — отозвался Лист. Он указал рукой. — Вон на тот холм — только там нас смогут достать лучники, сэр.
— Пойду на такой риск.
Оба поскакали к укреплениям Седьмой. Запылённый армейский штандарт одиноко стоял на невысоком холме за линией обороны. Его охраняли три седых ветерана — тела семаков на склонах показывали, что за эту высоту пришлось изрядно побороться утром. Все трое уже побывали в бою и получили лёгкие раны.
Когда историк и капрал проезжали мимо, Дукер заметил, что солдаты присели вокруг павшего товарища. На пыльных щеках оставили следы слёзы. Историк подъехал ближе и медленно спешился.
— У вас тут история, солдаты, — проговорил он низким голосом, чтобы перекрыть грохот и вопли битвы в тридцати шагах к северу от знамени.
Один из старых воинов поднял глаза и прищурился.
— Клянусь Худом, это же историк старого Императора! Видел тебя в Фаларе, а может, на Виканских равнинах…
— И там, и там был. За штандарт шёл бой, как я понимаю. Вы потеряли друга, защищая его.
Солдат заморгал, обернулся и посмотрел на знамя Седьмой. Древко накренилось, изодранная ткань выцвела на палящем солнце.
— Худов дух! — проворчал бывалый воин. — Думаешь, мы бы стали драться за кусок ткани на деревяшке? — Он указал рукой на тело, возле которого сидели его друзья. — Нордо поймал две стрелы. Мы удержали взвод семаков, чтобы он умер в свой срок. Эти треклятые дикари утаскивают раненых, чтобы потом пытать. Ничего такого с Нордо не будет.
Долгое время Дукер молчал.
— Хочешь, чтобы я так и поведал эту историю, солдат?
Тот вновь прищурился, затем кивнул.
— Именно так, историк. Мы теперь уже не просто малазанские солдаты. Мы — армия Колтейна.
— Но он — Кулак.
— Он — холоднокровный ящер. — Воин ухмыльнулся. — Но мы — его солдаты.
Улыбнувшись, Дукер поднялся в седло и осмотрел линию укреплений. Предел выдержки был пройден. Семаки — сломлены. Они гибли десятками, а три легиона союзников стояли на склонах позади и ничего не делали. Боевой запал семаков и желание биться за святое дело явно закончились — по меньшей мере, в этом сражении. Дукер подумал, что нынче вечером в лагере врагов будут звучать проклятья и жестокие обвинения. Хорошо, пускай ссорятся сами с собой.
Вот и ещё один день, который не принёс славы Вихрю.
Колтейн не дал своей победоносной армии передохнуть, когда землю покинул послеполуденный свет. Строились новые укрепления, прежние — усиливались. Всюду копали рвы, поднимали частоколы. Беженцев перевели на каменистую равнину к западу от брода, их шатры расположили большими блоками так, чтобы оставить между ними широкие проходы. Туда загнали повозки с ранеными, и лекари с костоправами принялись за работу.
Скот перегнали на юг, к травянистым склонам Барловых холмов — выветренной гряде блёклого камня, поросшей искривлёнными чёрными соснами. Стада охраняли погонщики с помощью всадников клана Дурного Пса.
Когда солнце село за горизонт, Колтейн собрал в своём шатре командиров для доклада по итогам дня.
Дукер, за плечом которого маячил неотлучный капрал Лист, устало сидел на походном стуле и слушал рапорты со всё более оглушающим отчаянием. Сон потерял ровно половину своих морпехов, а вспомогательным отрядам, которые его поддерживали, пришлось ещё хуже. Клан Куницы тяжко пострадал во время отступления, больше всего их теперь беспокоила нехватка коней. В Седьмой капитаны Ченнед и Сульмар зачитывали бесконечную литанию раненых и убитых. Похоже, их офицеры и взводные сержанты понесли особенно тяжёлые потери. Давление на защитные валы было огромным, особенно утром — прежде чем прибыло подкрепление в лице Красных Клинков и клана Дурного Пса. Многие говорили о подвиге Барьи Сэтрала и его воинов. Они сражались яростно, как демоны, и, удержав первые ряды, своими жизнями купили время для перегруппировки остальной пехоты. Красные Клинки проявили отвагу, которая даже удостоилась похвалы самого Колтейна.
Сормо потерял двух детей-колдунов в битве против семакских чародеев-жрецов, но Нихил и Бездна выжили.
— Нам повезло, — сказал он, сообщив о смертях холодным, безучастным голосом. — Бог семаков — злобный Взошедший. Он использует чародеев, чтобы направлять свою ярость, не щадя их смертной плоти. Те, кто неспособен выдержать мощь своего бога, просто рассыпаются прахом.
— Зато так их становится меньше, — хмыкнул Сон.
— Бог просто изберёт новых, — возразил Сормо. Он всё больше походил на старика — даже повадками. Дукер увидел, как юноша прикрыл глаза и прижал костяшки пальцев к векам. — Следует предпринять более суровые меры.
Все остальные молчали, пока наконец Ченнед не решился выразить общее недоумение:
— Что это значит, колдун?
Бальт сказал:
— Слова, рождённые дыханием, может услышать… мстительный, подозрительный бог. Если другого пути нет, Сормо, действуй.
Колдун медленно кивнул.
Через некоторое время Бальт громко вздохнул, затем приложился к бурдюку и заговорил:
— Камист Релой двинулся на север. Он переправится в устье — в городе Секале есть каменный мост. Но на этом он потеряет десять, может быть, одиннадцать дней.
