Эти понимание и откровение создавали посреди прерии такую густую атмосферу, о какой жрецы могли только мечтать в своих храмах. Страх божий — это страх смерти. Там, где люди умирают, боги уже не стоят между ними и смертью. Там заканчивается благословенное заступничество. Они отступают назад, во врата, и ждут с другой стороны. Смотрят и ждут.
— Нужно было другой дорогой идти, — пробормотал Лист.
— Даже если бы у нас не было раненого на лошади, капрал, — заметил Дукер, — я бы настоял, чтобы мы прошли здесь.
— Я уже выучил этот урок, — напряжённым голосом ответил Лист.
— Судя по сказанному сегодня, я бы предположил, что урок, который ты выучил, отличается от моего, парень.
— Это место тебя бодрит, историк?
— Делает сильнее, капрал, хоть это и холодная сила, признаю. Забудь об играх Взошедших. Вот что мы есть. Бесконечная борьба без прикрас. Исчезают идиллия, обман собственной важности, ложная скромность собственной незначительности. Даже когда мы сражаемся в глубоко личных битвах, мы едины. Здесь все равны, капрал. Это урок, и мне кажется, не случайно безумной толпе в золоте и бархате приходится идти вслед за этими повозками.
— Однако немного же этих кровоточащих откровений запятнали умы знати.
— Да ну? Я в них почувствовал отчаяние, капрал.
Лист приметил целительницу, и они передали слугу в окровавленные руки женщины.
Солнце коснулось горизонта прямо перед ними, когда Дукер и Лист добрались до главного лагеря Седьмой. Лёгкий дымок от горящих кизяков позолоченной вуалью висел над строгими рядами палаток. Рядом два взвода взялись тягаться в поясник, используя вместо мяча кожаный подшлемник. Вокруг столпились крикливые болельщики. В воздухе звенел смех.
Дукер припомнил слова старого морпеха, которые слышал ещё в солдатские дни. «Иногда нужно просто ухмыльнуться и плюнуть Худу в рожу». Солдаты сейчас делали именно это, выкладывались в пику собственной усталости, прекрасно зная, что издали на них смотрят титтанцы.
До реки П’аты оставался день пути, и закат полнился обещанием грядущей битвы.
У входа в командный шатёр Колтейна стояли на страже два морпеха Седьмой, и одного из стражей Дукер сразу узнал.
Женщина кивнула.
— Историк.
Было во взгляде её бесцветных глаз что-то такое — словно невидимая рука прижалась к груди, — и Дукер вдруг онемел, смог только улыбнуться.
Как только они оказались внутри, за пологом шатра, Лист пробормотал:
— Ай да историк!
— Ни слова, капрал, — буркнул Дукер, но не обернулся, чтобы суровым взглядом пронзить ухмылявшегося Листа, несмотря на сильное желание. Дожил вот до того возраста, когда уже глупо болтать о страстях с соратником вдвое себя моложе. Даже во сне я ему в соперники не сгожусь. К тому же в этом её взгляде наверняка было больше жалости, чем чего другого, что бы там мне ни нашёптывало сердце. Не забивай себе голову глупостями, старик.
Колтейн стоял у центральной опоры шатра, выглядел он мрачно. Появление Дукера и Листа прервало разговор. Бальт и капитан Сон с одинаково хмурыми лицами сидели рядом на седельных стульях. Сормо стоял, закутавшись в шкуру антилопы, у дальней стенки шатра, его глаза скрывала тень. Атмосфера была напряжённая и давящая.
Бальт откашлялся.
— Сормо нам рассказывал про семакского божка, — сообщил он. — Духи говорят, кто-то его ранил. Сильно. В ночь нашего налёта на землю вышел демон. И ступал он легко, как я понимаю, так что след не просто унюхать. В общем, демон явился, отдубасил семака и ушёл. Похоже, историк, у Когтя был могучий спутник.
— Имперский демон?
Бальт пожал плечами и перевёл невыразительный взгляд на Сормо.
Колдун, похожий на чёрную ворону на заборе, чуть шевельнулся.
— Бывали такие прецеденты, — признал он. — Но Нихил считает иначе.
— Почему? — спросил Дукер.
Прежде чем ответить, Сормо долго молчал.
— Когда Нихил ушёл в себя той ночью… нет, точнее, он считал, что укрылся в собственном сознании от чародейства семака… — Было ясно, что колдуну трудно подобрать слова. — Таннойские Духовидцы этой земли, как говорят, могут странствовать по скрытому миру — не истинному Пути, но пространству, где души свободны от плоти и костей. Похоже, Нихил случайно попал в такое место, а там столкнулся лицом к лицу с… кем-то другим. Поначалу он подумал, что это было лишь одно из воплощений его самого, чудовищное отражение…
— Чудовищное? — переспросил Дукер.
— Мальчик того же возраста, что и Нихил, но с лицом демона. Нихил считает, что он связан с чудовищем, которое напало на семака. У имперских демонов редко встречаются люди-прислужники.
— Так кто же послал его?
— Возможно, никто.
Теперь понятно, почему Колтейн встопорщил свои чёрные перья.
Через несколько минут Бальт громко вздохнул и вытянул вперёд кривые ноги.
— Камист Релой приготовил нам встречу на другом берегу П’аты. А мы не можем его обойти. Поэтому придётся идти напролом.
— Ты поскачешь с морпехами, — сообщил Дукеру Колтейн.
Историк покосился на капитана Сна. Рыжебородый солдат ухмыльнулся.
— Похоже, ты заслужил место среди лучших из лучших, дед.
— Худов дух! Я пяти минут не протяну в боевом строю. У меня чуть сердце не разорвалось после схватки, которая длилась едва ли три вздоха…
— А мы и не будем на передовой, — сказал Сон. — Слишком нас мало осталось. Если всё пройдёт по плану, не придётся даже мечи тупить.
— Ладно, как скажешь. — Дукер обернулся к Колтейну. — Возвращать слуг знати было ошибкой, — заявил он. — Похоже, аристократы решили, что ты их не заберёшь обратно, если они не смогут стоять на ногах.
Бальт сказал:
— Эти слуги себя хорошо показали на Секальской переправе. Они только щиты держали, конечно, но удержали.
— Дядя, у тебя ещё остался их свиток с требованием компенсации? — спросил Колтейн.
— Да.
— И эта компенсация была рассчитана, исходя из стоимости каждого слуги в деньгах?
Бальт кивнул.
— Собери слуг и заплати за них полную цену. Золотыми джакатами.
— Да, однако столько золота тяжеловато будет нести аристократам.
— Лучше им, чем нам.
Сон откашлялся.
— Деньги-то пойдут из солдатского жалованья, да?
— Империя всегда платит по счетам, — прорычал Колтейн.
В этом заявлении прозвучал отзвук будущих событий, и наступившее молчание подсказало Дукеру, что не только он это понял.
