Сама не знаю.
— Мой спутник. Мой историк. Очень ценен для меня, поскольку я собираюсь сделать Рараку своим домом.
— Секреты Священной пустыни ему не принадлежат. Он ворует их, как всякий иноземный захватчик. Если ты хочешь обрести истины Рараку, ищи в себе.
Фелисин чуть не рассмеялась, но поняла, что от горечи этого смеха даже ей самой станет страшно.
Они шли дальше, утренняя жара усиливалась, небо наполнялось золотым огнём. Гряда начала сужаться, в десяти футах внизу проступили камни фундамента древней дороги, сам склон уходил ещё на пятьдесят-шестьдесят футов вниз. Тоблакай ждал их там, где дорога обвалилась, так что в земле образовались большие тёмные ямы. Из одной раздавалось тихое журчание воды.
— Акведук под дорогой, — проговорил Геборик. — Когда-то в нём кипел сильный поток.
Фелисин увидела, как тоблакай нахмурился.
Леоман взял бурдюки и спустился в яму.
Геборик уселся передохнуть. Вскоре он склонил голову набок.
— Уж прости, что пришлось нас ждать, тоблакай-с-тайным-именем, но, думаю, тебе всё равно не удалось бы просунуть голову в эту маленькую пещерку.
Огромный дикарь ухмыльнулся, обнажив подпиленные зубы.
— Я собираю памятки с людей, которых убил. Ношу здесь, на поясе. Однажды повешу и твои.
— Это он про уши, Геборик, — пояснила Фелисин.
— О, я знаю, девочка, — откликнулся бывший жрец. — Измученные духи вьются в тени этого ублюдка — все мужчины, женщины и дети, которых он убил. Скажи, тоблакай, а дети умоляли тебя сохранить им жизнь? Плакали? Звали матерей?
— Не больше, чем взрослые, — ответил великан, но Фелисин заметила, как он побледнел, и почувствовала, что встревожило его отнюдь не воспоминание об убийстве детей. Нет, его задело что-то другое в словах Геборика.
Измученные духи. Его преследуют духи тех, кого он убил. Прости, тоблакай, но жалости к тебе у меня нет.
— В этой земле не живут тоблакаи, — заметил Геборик. — Что заманило тебя сюда? Обещание кровавой бойни Восстания? Откуда ты выполз, ублюдок?
— Я тебе сказал всё, что хотел. В следующий раз заговорю, когда решу убить тебя.
Из ямы выбрался Леоман: в волосах обрывки паутины, за спиной — надутые бурдюки.
— Никого ты не убьёшь, пока я не прикажу, — прорычал он тоблакаю, затем перевёл взгляд на Геборика. — А я пока не приказал.
В выражении лица великана промелькнуло бесконечное терпение и непоколебимая уверенность. Он выпрямился во весь рост, забрал один из бурдюков у Леомана и пошёл вперёд по тропе.
Геборик продолжал смотреть ему вслед невидящими глазами.
— Дерево этого оружия вымочено в боли. Не думаю, что он хорошо спит по ночам.
— Он вообще почти не спит, — пробормотал Леоман. — И ты больше не будешь его подначивать.
Бывший жрец скривился.
— Ты не видел призраков детей, которые следуют за ним по пятам, Леоман. Но я постараюсь не открывать рта.
— Его племя не делало особых различий, — сказал Леоман. — Есть родичи. А все неродичи — враги. Ладно, хватит болтать.
Через сто шагов дорога внезапно расширилась, вышла на плоскогорье. По обе стороны возвышались пригорки обожжённой красноватой глины, каждый около семи футов в длину и трёх в ширину. Несмотря на завесу висящего в воздухе песка, Фелисин могла разглядеть, что они расположены ровными рядами — десятки холмиков окружали всё плато и разрушенный город на нём.
Теперь мостовая была видна уже отчётливо — широкий прямой тракт вёл к остаткам некогда величественных ворот, которые века превратили в невысокие глыбы выцветшего камня — как и весь город за ними.
— Медленная смерть, — прошептал Геборик.
Тоблакай уже входил в ворота.
— Нам нужно пройти насквозь, спуститься к гавани на другом конце, — сообщил Леоман. — Там будет тайный лагерь. И тайник с припасами… если его не разграбили.
Главная улица города была покрыта пыльной мозаикой разбитых черепков: фрагменты сосудов под красной глазурью, серые, чёрные и коричневые ободки.
— Вспомню об этом, — проговорила Фелисин, — когда в следующий раз случайно разобью горшок.
Геборик хмыкнул.
— Я знаю учёных, которые утверждают, что могут целые погибшие цивилизации описать по такому мусору.
— Захватывающая у них жизнь, — протянула Фелисин.
— Хотел бы я поменяться местами с одним из них!
— Ты шутишь, Геборик.
— А что? Клянусь клыком Фэнера, я не любитель приключений…
— Может, поначалу и не был, но потом сломался. Разбился. Как все эти горшки.
— Очень уместное замечание, Фелисин.
— Невозможно возродиться, не разбившись.
— Я вижу, с годами ты серьёзно увлеклась философией.
Больше, чем ты думаешь.
— Скажи, что не познал ни одной истины, Геборик.
Он фыркнул.
— Да, одну уяснил. Нет никаких истин. Ты это сама поймёшь — годы спустя, когда Худова тень протянется к тебе.
— Есть истины, — не оборачиваясь, сказал идущий перед ними Леоман. — Рараку. Дриджна. Вихрь и Апокалипсис. Оружие в руке, поток крови.
— Ты не прошёл по нашему пути, Леоман, — прорычал Геборик.
— Ваш путь вёл к возрождению — как она и сказала, — поэтому принёс с собой боль. Только глупец ожидал бы другого.
На это старик ничего не ответил.
Они шли дальше в могильной тишине мёртвого города. Остатки фундамента и низкие гребни внутренних стен очерчивали планы домов по обе стороны улицы. В расположении улиц и переулков была заметна рассчитанная геометрия: полукруг концентрических дуг, выходящий плоской стороной к гавани. Впереди виднелись развалины большого дворцового комплекса; массивные камни в центре лучше выстояли против веков эрозии.
Фелисин оглянулась на Геборика.
— Призраки тебя всё ещё преследуют?
— Не преследуют, девочка. Здесь не было какой-то запредельной жестокости. Только печаль, да и та, скорее, на заднем плане. Города умирают. Города повторяют цикл всех живых существ: рождение, бурная юность, зрелость, старость и, наконец… пыль да черепки. В последний век этого поселения море уже начало отступать, тогда же пришли и новые жители, какие-то иноземцы. Наступила краткая пора возрождения — её свидетельства мы увидим впереди, у гавани, — но долго она не продлилась. — Ещё дюжину шагов он сделал в молчании. — Знаешь, Фелисин, я начинаю понимать кое-что о жизни Взошедших. Жить сотни, затем тысячи лет. Видеть подобное цветение во всей его тщетной славе, ах, удивительно ли, что сердца их ожесточаются и холодеют?
— Наше странствие привело тебя ближе к твоему богу, Геборик.
