— Оазис находится неподалёку от центра, — сообщил Леоман.
Она кивнула.
— Осталось меньше семи лиг.
— Кто несёт вещи Ша’ик? — спросила она.
— Я.
— Я заберу их.
Молча воин положил на землю свою заплечную сумку, отбросил клапан и начал извлекать предметы. Одежда, несколько колец бедной женщины, браслеты и серьги, длинный нож с тонким клинком, чернёный по всей длине, если не считать заточки.
— Её меч ждёт нас в лагере, — сказал Леоман, когда закончил. — Она носила браслеты только на левом запястье, кольца — только на левой руке. — Он указал на полоски кожи. — Правое запястье и предплечье она перетягивала этим. — Он помолчал, затем поднял на неё тяжёлый взгляд. — Тебе лучше воспроизвести этот наряд. В точности.
Фелисин улыбнулась.
— Чтобы поддержать обман, Леоман?
Он опустил глаза.
— Может возникнуть некоторое… сопротивление. Высшие маги…
— Подчинят общее дело своей воле, создадут в лагере собственные фракции, затем сойдутся в борьбе, чтобы выяснить, кто же будет править всеми. Они ещё не сделали этого, потому что не могут определить, жива ли Ша’ик. Но почву уже подготовили.
— Провидица…
— Ах, ну, хотя бы это ты принимаешь.
Леоман поклонился.
— Никто не может оспорить, что сила пришла к тебе, но…
— Но я сама ещё не открыла Святую Книгу.
Он посмотрел ей в глаза.
— Да.
Фелисин оглянулась. Тоблакай и Геборик стояли неподалёку, слушали, наблюдали.
— То, что я открою, скрыто не между страниц, но внутри меня. Сейчас ещё не время. — Она вновь обернулась к Леоману. — Ты должен мне доверять, Леоман.
Кожа у глаз воина пустыни чуть-чуть натянулась.
— Это тебе никогда не давалось легко, не так ли, Леоман?
— Кто это говорит?
— Мы.
Он молчал.
— Тоблакай.
— Да, Ша’ик Возрождённая?
— Если человек сомневается в тебе, что ты применишь к нему?
— Меч, — ответил дикарь.
Геборик фыркнул. Фелисин обратилась к нему:
— А ты? Чем воспользуешься ты?
— Ничем. Я буду собой, и если окажусь достойным доверия, этот человек придёт к нему.
— Если только?..
Он нахмурился.
— Если только этот человек может доверять себе самому, Фелисин.
Она снова повернулась к Леоману и стала ждать.
Геборик откашлялся.
— Ты не можешь заставить человека поверить, девочка. Подчиниться — да, но не уверовать.
Она сказала Леоману:
— Ты сказал мне, что на юге есть человек. Человек, который ведёт потрёпанные остатки армии и десятки тысяч беженцев. Они подчиняются ему, их доверие абсолютно — как он добился такого?
Леоман покачал головой.
— Ты когда-нибудь следовал за таким предводителем, Леоман?
— Нет.
— Значит, действительно не знаешь.
— Не знаю, провидица.
Не обращая внимания на взгляды троих мужчин, Фелисин разделась и облачилась в одеяния Ша’ик. Она надела потемневшие серебряные украшения, которые казались до странности знакомыми, затем отбросила прочь лохмотья, которые носила раньше. Фелисин долго смотрела на долину внизу, а затем сказала:
— Пойдём, высшие маги уже теряют терпение.
— Мы всего в нескольких днях пути от Фалара, если верить первому помощнику, — сказал Калам. — Все только и говорят о пассатах.
— Ещё бы! — фыркнул капитан и скривился, будто проглотил что-то кислое.
Убийца заново наполнил кубки и откинулся на спинку стула. Сила, которая терзала капитана и не давала ему подняться с постели уже несколько дней, явно не имела ничего общего с ранами, нанесёнными клинком телохранителя. Конечно, травмы головы могут вызывать разные осложнения. Но всё равно… Капитан дрожал, когда говорил, однако речь его оставалась внятной и членораздельной. Казалось, ему тяжело выталкивать слова наружу, собирать их во что-то похожее на предложения. Тем не менее в глазах капитана светился разум — ничуть не менее острый, чем прежде.
Убийца был сбит с толку, но инстинктивно чувствовал, что его присутствие придаёт капитану сил.
— Вперёдсмотрящий заметил вчера перед самым закатом корабль позади — быстроходный малазанский торговец, как ему показалось. Сегодня утром его уже не было видно.
Капитан хмыкнул.
— Никогда так быстро не ходили. Бьюсь об заклад, они глаза выпучили и бросают безголовых петухов за правый борт по каждой благословенной склянке.
Калам пригубил разбавленного водой вина, разглядывая капитана поверх помятого ободка кубка.
— Вчера ночью мы потеряли последних двух морпехов. Это меня заставляет усомниться в твоём лекаре.
— Раньше всегда ему Господь способствовал. Не похоже на него.
— Ну, он сейчас упился до беспамятства пиратским элем.
— Не пьёт.
— Теперь пьёт.
В направленном на убийцу взгляде капитана будто полыхнул далёкий огонь, словно маяк, предупреждавший: впереди рифы.
— Что-то сильно не в порядке, как я понимаю, — тихо пробормотал Калам.
— У капитана голова набекрень, это факт. На языке одни колючки, а рядом уши, как жёлуди под дёрном, готовые прорасти. Прорасти.
— Ты бы мне сказал, если бы мог.
— Что сказал? — Он потянулся к кубку дрожащей рукой. — Чего нет, того не удержишь, всегда говорю. И в буре не удержишь, смотри, желудь покатился, как лот вниз пошёл.
— Руки твои, похоже, зажили неплохо.
— Да, неплохо. — Капитан отвёл взгляд, будто разговор его окончательно вымотал.
Убийца поколебался, затем всё же сказал:
— Я слыхал про один Путь…
— Кролики, — пробормотал капитан. — Крысы.
— Ладно, — вздохнул Калам, поднимаясь. — Найдём тебе настоящего целителя с Дэнулом, когда попадём в Фалар.
— Быстро туда идём.
— Ну, да.
— На пассатах.
— Да.
— Только нету никаких пассатов так близко от Фалара.
Калам поднялся на палубу, на миг подставил лицо солнцу, а затем поднялся на бак.
— Как у него дела? — поинтересовался Салк Элан.
— Плохо.
— Такое бывает, когда голова пострадала. Стукнут по темечку, а потом будешь руку и сердце собственной собачке предлагать.
