Эти слова историка вызвали неведомо откуда взявшийся прилив энергии. Он почувствовал, затем увидел, как волна прокатилась по массе людей, они немного ускорили шаг под влиянием надежды — и страха. Историк развернулся в седле.
Туча пыли уже нависала над коническими курганами. Ближе, но совсем не так близко, как следовало бы ожидать.
— Бездна! На стенах Арэна стоят солдаты?
— Да, яблоку негде упасть…
— Ворота?
— Нет.
— Как далеко от головы колонны?
— Тысяча шагов — люди уже побежали…
Да что же они там — свихнулись совсем, Худ забирай?
Дукер снова посмотрел на тучу пыли.
— Фэнеровы копыта! Бездна, бери виканцев — скачите к Арэну!
— А ты?
— Худ со мной! Скачи! Спасай своих детей!
Она помедлила, затем развернула коня.
— Вы! — рявкнула колдунья трём юным виканцам. — За мной!
Дукер смотрел, как они гонят уставших лошадей вдоль края дороги, мимо спотыкающихся, шатающихся беженцев.
Колонна растянулась по тракту, быстроногие вырвались далеко вперёд. Историка окружали старики, каждый шаг давался им с трудом и мукой. Многие просто останавливались и садились на обочине, чтобы дождаться неизбежного. Дукер орал на них, угрожал, но всё без толку. Он увидел ребёнка, едва ли восемнадцати месяцев от роду, девочка ковыляла с вытянутыми ручками, не плакала, погрузившись в жуткое молчание.
Дукер подъехал ближе, склонился в седле, поднял ребёнка на руки. Маленькие ручки вцепились в лохмотья, которыми стала его рубаха.
От армии преследователей его и хвост колонны отделяла теперь только одна, последняя гряда холмов.
Движение не замедлялось, и это было единственным свидетельством того, что врата Арэна наконец распахнулись, чтобы впустить беженцев. Либо так, либо они просто растекаются обезумевшей, отчаянной толпой вдоль стены — но нет, такое предательство было бы уже просто безумием…
И вот наконец он увидел в тысяче шагов впереди — Арэн. Обрамлённые мощными башнями северные ворота распахнулись на три четверти своей высоты — последняя, нижняя четверть превратилась в бурлящую, толкающуюся, вопящую толпу, где люди вылезали друг на друга от панического ужаса. Но напор был слишком велик, чтобы образовался затор. Словно гигантская пасть, Арэн проглатывал беженцев. По обеим сторонам колонны скакали виканцы, пытались утихомирить человеческую реку, и среди них Дукер увидел людей в форме Арэнского гарнизона.
А как же армия? Армия Первого Кулака?
Они стояли на стенах. Смотрели. Ряды и ряды лиц, люди теснились на всём протяжении северной стены. Роскошно одетые личности занимали платформы на привратных башнях, смотрели на изголодавшуюся, оборванную, вопящую толпу, которая штурмовала ворота города.
Внезапно среди последних беженцев, которые ещё были способны двигаться, возникли солдаты городского гарнизона. Дукер видел, как угрюмые стражники там и здесь подхватывали людей и трусцой несли их к воротам. Заметив солдата с капитанскими знаками отличия, историк подъехал к нему.
— Ты! Возьми этого ребёнка!
Капитан поднял руки, принял всё ещё молчащую, перепуганную малышку.
— Ты Дукер? — спросил он.
— Да.
— Ты должен немедленно доложить обстановку Первому Кулаку — вон там, на левой башне…
— Этому ублюдку придётся подождать, — прорычал Дукер. — Сперва я прослежу, чтобы внутрь вошли все растреклятые беженцы! А теперь беги, капитан, только скажи сперва, как тебя зовут, — может, мать или отец этого ребёнка ещё живы.
— Кенеб, сэр, и я об этой девочке позабочусь, даю слово. — Солдат замешкался, затем высвободил одну руку и схватил Дукера за запястье. — Сэр…
— Что?
— Простите нас.
— Ваша преданность отдана городу, который вы поклялись защищать, капитан…
— Я знаю, но солдаты на стенах — они стоят так близко, как им только разрешили. И они этим отнюдь не довольны.
— Тут они не одиноки. А теперь иди, капитан Кенеб.
Дукер был последним. Когда ворота наконец опустели, ни одного живого беженца за стенами не осталось, — если не считать тех, кого он видел вдалеке на дороге, они так и сидели на камнях, сдерживали последнее дыхание — слишком далеко, чтобы забрать, и было ясно, что арэнские солдаты получили чёткие приказы по поводу того, насколько они могут уходить от ворот.
В тридцати шагах от створок Дукер под взглядами стоявших в проёме стражников в последний раз повернул коня. Он смотрел на север, туча пыли уже поднималась над последним, самым большим курганом, а затем выше — на сияющее копьё Вихря. Мысленный взор унёс его дальше, на север и на восток, за реки, через равнины и степи, к городу на другом берегу моря. Но это мало что дало. Слишком много следовало осознать, слишком быстро, слишком стремительно случился конец этого невозможного, калечащего душу похода.
Цепь трупов длиной в сотни лиг. Нет, это выше моего понимания да и, наверное, любого из нас…
Он развернул коня, посмотрел на распахнутые ворота, на стражников под аркой. Они расступились, чтобы открыть проход. Дукер пришпорил кобылу.
Он не обратил внимания на солдат на стенах, даже когда из их глоток вырвался, словно высвободившийся зверь, торжествующий клич.
Тени бесшумными волнами текли по бесплодным холмам. Ещё некоторое время Апт не сводила блестящего глаза с горизонта, а затем опустила вытянутую голову, чтобы взглянуть на мальчика, который сидел у её передней лапы.
Он тоже рассматривал зловещий ландшафт владений Тени, его собственный единственный, фасетчатый глаз поблёскивал под выступающей лобной дугой. Спустя долгое время он поднял голову и встретил её взгляд.
— Мама, это наш дом? — спросил он.
На расстоянии дюжины шагов зазвучал голос:
— Мой коллега постоянно недооценивает естественных обитателей этих владений. Ага, вот и ребёнок.
Мальчик повернулся и увидел, что к ним подходит высокий, одетый в чёрное человек.
— Аптори, — продолжил незнакомец, — великодушное преобразование этого мальца — с какими бы благородными намерениями это ни делалось — оставит шрам в его душе. В последующие годы.
Апт прощёлкала и прошипела ответ.
— Однако добилась ты прямо противоположного, госпожа, — заметил человек. — Ибо теперь он не принадлежит ни к тому, ни к другому.
Демоница вновь заговорила.
Человек склонил голову набок, пристально посмотрел на неё, затем криво ухмыльнулся.
— Какая самонадеянность. — Его взгляд упал на мальчика. — Ну, хорошо. — Он присел на корточки. — Здравствуй.
