Тяжело дыша, верховный жрец отступил на шаг, глядя, как д’иверс принимает человеческий облик. Перед ним возникла жилистая черноволосая женщина. Хоть она была ниже его на дюйм, фигурой и чертами лица удивительно походила на самого Искарала. Жрец нахмурился.
— Думала, обманула меня? По-твоему, я не знаю, что ты тут скрывалась!
Женщина фыркнула.
— Вот именно, обманула! А как ты искал, как искал! Идиот тупоголовый! Точно, как все дал-хонцы, каких только мне доводилось встречать! Идиоты тупоголовые!
— Только дал-хонка бы такое сказала…
— Да! А кому же лучше знать!
— Как тебя зовут, д’иверс?
— Могора, и я за тобой уже много месяцев слежу. Месяцев! Я видела, как ты прокладывал ложную тропу, видела, как рисовал отпечатки ладоней и лап на камнях! Видела, как вытащил камень на опушку леса! Сородичи мои, может, и идиоты, но я-то уж точно нет!
— Ты никогда не доберёшься до настоящих врат! — завизжал Искарал Прыщ. — Никогда!
— Я — и — не — хо-чу!
Жрец подозрительно уставился на её заострённое лицо. Начал потихоньку кружить вокруг женщины.
— Вот как, вот как, — проворковал он, — и почему же это?
Развернувшись так, чтобы не упускать его из виду, Могора пронзила жреца презрительным взглядом.
— Я сбежала из Дал-Хона, чтобы избавиться от идиотов. Так что же мне — стать Взошедшей, только чтобы править другими идиотами?
— Да ты настоящая дал-хонская ведьма, верно? Злобная, высокомерная, глумливая сучка от начала и до конца!
— А ты — дал-хонский тупица! Вероломный, изворотливый, лживый…
— Да ведь все эти слова одно и то же значат!
— Ничего — у меня ещё слов довольно!
— Ну-ка, ну-ка, послушаем.
Оба пошли дальше по тропинке, и Могора продолжила свой речитатив:
— Лукавый, коварный, вороватый, лживый…
— Это уже было!
— И что с того? Лживый, скользкий, ненадёжный…
Огромный немёртвый дракон медленной взлетел с гребня плоскогорья, расправленные крылья сверкнули в солнечном свете, тонкая мембрана приглушила пробивающиеся цвета. Чёрные плоские глаза посмотрели на две фигуры, которые медленно карабкались к отвесному утёсу.
Через миг дракон отвёл взгляд. Затем древний Путь открылся перед ним, поглотил зверя целиком и исчез.
Искарал Прыщ и Морога некоторое время смотрели на опустевшее небо. На губах верховного жреца заиграла кривая ухмылка.
— Ага-а, тебя-то я не обманул, выходит? Ты сюда явилась, чтобы охранять истинные врата. Всегда вы только и думаете что о своём долге, проклятые т’лан имассы. Гнусные заклинатели костей, ваши тайны сводят меня с ума!
— Да ты родился сумасшедшим! — проворчала Могора.
Не обращая на неё внимания, Искарал продолжал говорить, обращаясь к исчезнувшему дракону:
— Ну, кризис-то миновал, верно? А ты бы выдержала? Выстояла против всех своих детей? Нет! Без Искарала Прыща — никогда! Без меня ничего бы не вышло!
Могора презрительно расхохоталась.
Он бросил на неё испепеляющий взгляд и потрусил вперёд.
Остановившись под одиноким тёмным окном в стене утёса, Искарал завопил:
— Я дома! Я дома! — Эти слова отразились от камней безотрадным эхом и стихли.
Верховный жрец Тени начал приплясывать на месте, он явно был слишком возбуждён, чтобы стоять неподвижно. Прошла минута, затем другая — он продолжал пританцовывать. Могора смотрела на жреца, приподняв бровь.
Наконец из окна выглянула маленькая бурая головка.
Оскаленные зубки сошли бы за улыбку, но в этом Искарал Прыщ никак не мог быть уверен. Всегда в этом сомневался.
— Ох, ты только посмотри, — пробормотала Могора. — Это же один из твоих преданных поклонников.
— Ой, какая ты остроумная!
— Я голодная! Кто теперь будет готовить еду? Слуга-то ушёл.
— Как кто? Ты, разумеется.
Могора вмиг вышла из себя. Искарал Прыщ смотрел на её яростные гримасы с довольной улыбкой на лице. Ах, приятно видеть, что я ещё не растерял своего обаяния…
Огромный разукрашенный фургон остановился в облаке пыли на некотором расстоянии от дороги. Кони не хотели успокаиваться, испуганно били копытами и трясли головами.
Два маленьких создания выскочили из фургона и заковыляли на кривых ножках к дороге, расставив в стороны длинные руки. Внешне они были очень похожи на бхок’аралов — крохотные морщинистые мордочки скривились, когда они прищурились от яркого солнечного света.
Однако странные существа заговорили по-даруджийски:
— Ты уверен? — спросил тот, что пониже — ростом он не достал бы взрослому человеку до колена.
Другой возмущённо фыркнул.
— Ну, это ведь я на связи, верно? Не ты, Ирп, не ты! Барук не дурак, чтобы тебе поручать что-то важное — кроме самой нудной работы.
— Это ты правду сказал, Радд. Нудная работа. Это я умею хорошо, да? Нудить на работе. Нудить, нудить, нудить — ты уверен? Точно уверен?
Оба поднялись по насыпи и подошли к первому дереву у дороги. Оба существа присели под ним, молча глядя на высохший труп, прибитый к стволу.
— Я ничего не вижу, — проворчал Ирп. — Я думаю, ты не прав. Я думаю, ты заблудился, Радд, и просто не признаёшься. Я думаю…
— Ещё слово, и я тебя прикончу, Ирп, честно.
— Ладно. Буду умирать достойно! Нудно стонать, нудно хрипеть… и нудить.
Радд подбежал к дереву, по нескольким вставшим на загривке волоскам было ясно, что он вне себя. Радд вскарабкался наверх, вылез на грудь трупу и стал рыться одной рукой под полусгнившей рубахой. Вытащил рваный, грязный кусок ткани. Развернул его и нахмурился.
Ирп закричал снизу:
— Кто там?
— Имя написано.
— Какое?
Радд пожал плечами.
— «Са’илесса Лорталь».
— Это женское имя. Он ведь не женщина, правда?
— Конечно, нет! — рявкнул Радд. В следующий момент он засунул тряпку обратно за пазуху трупу. — Смертные такие странные, — пробормотал Радд, продолжая шарить под рубахой. Он быстро нашёл то, что искал, и вытянул наружу крошечную бутылочку из дымчатого стекла.
— Ну что? — спросил Ирп.
— Разбилась как надо, — удовлетворённо заявил Радд. — Вижу трещинки. — Он наклонился вперёд и перекусил шнурок, затем спустился вниз, сжимая в руке бутылочку. Под деревом Радд присел и поднял её к солнцу, прищурился, глядя на свет через стекло.
