— Ну, что ж, веди, дядюшка.
Виканец заулыбался ещё шире, шрам проступил виднее, так что в конце концов стало казаться, что на лице у Бальта две улыбки, а не одна.
Снаружи рядом с лошадьми их ждал Кальп — верхом на собственном невысоком, крепком коньке. Увидев мрачное выражение лица кадрового мага, Дукер испытал извращённое удовольствие.
Они ехали по опустевшим улицам. Настал маррок — послеполуденный час, когда разумные люди скрывались в домах, чтобы переждать жару. Историк обычно ложился подремать во время маррока; теперь он чувствовал себя не в своей тарелке и отнюдь не жаждал присутствовать на ритуале Сормо. Колдуны были печально известны вызывающей неуместностью, осознанно-наплевательским отношением к здравому смыслу. Ради одной только защиты приличий можно было бы простить Императрице казни. Дукер поморщился: подобные мысли не стоило озвучивать, если рядом был хоть один виканец.
Спутники добрались до северной окраины города и проехали пол-лиги по береговой дороге, прежде чем свернуть прочь от моря — в пустоши одана. Оазис, до которого они добрались час спустя, был мёртв — ручей давно пересох. От прежнего роскошного сада среди песков остались только иссохшие стволы кедров, возвышавшиеся над ковром из поваленных ветром пальм.
На многих деревьях виднелись странные выступы, которые привлекли внимание Дукера, как только спутники подъехали поближе.
— Это что — рога на деревьях? — поинтересовался Кальп.
— Похоже, рога бхедеринов, — ответил историк. — Зажали их в развилку и так оставили, деревья проросли и рога оказались накрепко вделаны в стволы. Этим деревьям, наверное, сравнялась тысяча лет, прежде чем вода ушла.
Маг фыркнул:
— Кто бы мог подумать, что их до сих пор не вырубили — в такой-то близости от Хиссара.
— Рога — это предупреждение, — сказал Бальт. — Святая земля. Была. Когда-то давно. Память сохранилась.
— Так и должно быть, — пробормотал Дукер. — Сормо стоило бы обходить зыбучие пески, а не искать их. Если это место аспектировано, его сила, скорее всего, враждебна любому виканскому колдуну.
— Я давно научился полагаться на мудрость Сормо И’ната, историк. Тебе бы не помешало научиться тому же.
— Плох тот учёный, что полагается на чужую мудрость, — возразил Дукер. — Даже — и в особенности — на свою собственную.
— «Ходишь по изменчивым пескам», — вздохнул Бальт, а затем снова улыбнулся Дукеру, — как сказали бы местные.
— А что бы сказали на их месте виканцы? — поинтересовался Кальп.
Глаза Бальта насмешливо блеснули.
— Ничего. Мудрые слова — точно стрелы, что летят тебе прямо в лоб. Что тут делать? Пригибаться, само собой. Эту истину виканец познаёт тогда же, когда и обучается ездить верхом — задолго до того, как делает первый шаг своими ногами.
Колдуна они нашли на поляне. Наносной песок сгребли в сторону, так что показалась кирпичная кладка пола — всё, что осталось от здания, которое когда-то здесь стояло. В трещинах поблёскивали осколки обсидиана.
Кальп спешился, поглядывая на Сормо, который стоял в центре, спрятав руки в рукава. Чародей прихлопнул навязчивую муху.
— Что это? Какой-то затерянный, забытый храм?
Юный виканец медленно моргнул.
— Мои помощники заключили, что здесь была конюшня. Затем они ушли без дальнейших объяснений.
Кальп поморщился и взглянул на Дукера.
— Терпеть не могу виканский юмор, — прошептал он.
Сормо жестом подозвал их поближе.
— Я собираюсь открыть себя священному аспекту этого хэрора — так виканцы называют святые места под открытым небом…
— Ты свихнулся? — Кальп побледнел. — Эти духи тебе горло перегрызут, мальчик. Они же из Семи…
— Нет, — отрезал колдун. — Духи этого хэрора были призваны задолго до Семи. Они плоть от плоти этой земли, и если тебе обязательно нужно установить связь с известным аспектом, то их Путь — Телланн.
— Худова милость, — простонал Дукер. — Если это и вправду Телланн, тебе придётся иметь дело с т’лан имассами, Сормо. Эти бессмертные воины отвернулись от Императрицы и вообще от Империи ещё с самого убийства Императора.
Глаза колдуна сверкнули.
— А ты не задавался вопросом — почему?
Историк быстро закрыл рот. У него имелись соображения на сей счёт, но озвучивать их — кому бы то ни было — было бы изменой.
Мысли Дукера прервал сухой вопрос, с которым Кальп обратился к Сормо.
— А тебе это императрица Ласиин поручила? Ты хочешь прозреть будущие события, или это всё только для отвода глаз?
Бальт стоял в нескольких шагах от них и молчал, но теперь сплюнул.
— Для такого нам даже провидец не нужен, маг.
Колдун поднял руки и развёл их в стороны.
— Держись поближе ко мне, — сказал он Кальпу, а затем перевёл взгляд на историка. — А ты — смотри и запоминай всё, чему станешь свидетелем.
— Я этим уже занимаюсь, колдун.
Сормо кивнул и закрыл глаза.
Сила его раскатилась в стороны призрачными, беззвучными волнами, охватила Дукера и остальных, залила всю поляну. Дневной свет неожиданно поблек, сменился мягкими сумерками, сухой воздух вдруг стал влажным, запахло болотом.
Точно стражи, поляну окружали кипарисы. Рваными занавесями с ветвей свисали клочья мха, погружавшие всё за собой в непроглядную тень.
Дукер чувствовал чары Сормо И’ната, будто тёплый плащ; никогда прежде он не ощущал подобной силы. Спокойной и защитной, могучей, но гибкой. Сколько же потеряла Империя, уничтожив этих колдунов? Эту ошибку Императрица уже явно исправила, хотя, быть может, слишком поздно. Сколько колдунов погибли на самом деле?
Сормо пронзительно заулюлюкал, и его крик отразился эхом, словно они стояли в огромной пещере.
В следующий миг воздух ожил, заполнился хаотическими порывами ледяного ветра. Сормо зашатался, глаза его распахнулись и округлились от испуга. Колдун вздохнул, а затем отпрянул от запаха, и Дукер его прекрасно понял. Ветер принёс звериную вонь, которая становилась с каждым мгновением всё сильнее.
Тугая ярость наполнила поляну, зловещее предзнаменование прозвучало во внезапном треске увитых мхом ветвей. Историк заметил, как сзади к Бальту приближается рой, и предостерёг виканца резким криком. Тот молниеносно развернулся, в руках блеснули длинные ножи. Когда первая оса ужалила Бальта, он вскрикнул.
— Д’иверсы! — заревел Кальп, ухватил Дукера за полу телабы и потащил ближе к Сормо, который стоял неподвижно, будто окаменел.
По мягкой земле пробежали крысы и набросились на клубок извивающихся змей.
Историк почувствовал жар у ног и посмотрел вниз. Огневые муравьи уже поднялись до бёдер. Жар быстро перешёл в невыносимую боль. Дукер завопил.
