— Нашёл, — сказал он.
— И что теперь? Как ты достучишься до бога другого человека, Бодэн? В этом знаке нет замочной скважины, нет священного замка, который ты мог бы вскрыть.
Бодэн вскинулся, его глаза засверкали, когда он начал буравить её взглядом.
Фелисин не моргнула, не выдала ничего.
— Как, по-твоему, он потерял руки? — спросила Фелисин невинным тоном.
— Он был когда-то вором.
— Был. Но руки отрубили в храме. Ключ был, видишь ли. Путь Высшего жреца к своему богу. Татуировка на ладони правой руки. Её прижимают к священному знаку — рука к груди, в общем-то — просто, как приветствие. Я много дней провалялась после того, как Бенет меня избил, а Геборик рассказывал. Так много всего — я должна была бы забыть всё это, знаешь ли. Я пила дурханговый чай галлонами, но этот настой просто растворил поверхность, тот фильтр, который говорит, что важно, а что нет. Его слова вливались в меня беспрепятственно и оставались внутри. У тебя ничего не выйдет, Бодэн.
Он поднял правое предплечье Геборика, внимательно осмотрел блестящую, покрасневшую в нараставшем свете дня культю.
— Пути назад нет, — сказала она. — Жречество позаботилось об этом. Он не тот, кем был, и всё тут.
С тихой злобой Бодэн развернул предплечье, чтобы прижать культю к священному знаку.
Воздух взвыл. Звук сшиб их, отбросил вниз, заставил инстинктивно царапать камень — прочь… прочь от этой боли. Прочь! Вопль был исполнен агонии, она нахлынула на них огнём, небо почернело; словно волосы, заструились трещины по камням, ширясь из-под неподвижного тела Геборика.
Фелисин силилась отползти прочь, вверх по трясущемуся склону, у неё из ушей шла кровь. Трещины — татуировки Геборика расцвели на теле, перескочили неизмеримое расстояние от кожи к камню — пронеслись под ней, превращая камень под ладонями в нечто гладкое и маслянистое.
Всё затряслось. Даже небо, казалось, извивается, обрушивается само в себя, как будто сонм невидимых рук протянулся сквозь незримые порталы, ухватив саму ткань мира в порыве холодной, разрушительной ярости.
Вопль был нескончаемым. Ярость и невыносимая боль схлестнулись, будто нити в натягивающейся верёвке. Затянулись петлёй на её горле, звук перекрыл окружающий мир, его воздух, его свет.
Нечто ударилось оземь, почва содрогнулась, Фелисин подбросило вверх. Она упала, сильно стукнувшись локтем. Кости руки завибрировали, как клинок. Свет солнца померк, Фелисин силилась вдохнуть. Её расширившиеся от страха глаза уловили движение чего-то за впадиной, тяжело встающего над равниной, в обрамлении густой тучи пыли. Двупалое, обрамленное щетиной копыто, слишком огромное, чтобы в него поверить, вздымалось, уходило в полуночную тьму.
Татуировка перетекла с камня в сам воздух, чернильно-синяя паутина разрасталась сумасшедшими, дёргаными узлами, прыснула во всех направлениях.
Фелисин не могла дышать. Её легкие горели. Она умирала, её втянула безвоздушная пустота, что была воплем божества.
Внезапная тишина, только эхо ещё звенит в ушах. Воздух влился в лёгкие, холодный и горький, но ничего слаще Фелисин не знала в жизни. Кашляя, сплёвывая желчь, она встала на четвереньки, подняла трясущуюся голову.
Копыто исчезло. Татуировка висела, как мираж через всё небо, медленно выцветая. Движение привлекло её взгляд вниз, к Бодэну. Тот стоял на коленях, закрывая уши руками. Сейчас он медленно поднимался, кровавые слезы наполняли морщинки на его лице.
Шатаясь, Фелисин встала на ноги, земля казалась удивительно тягучей. Она тупо моргала, глядя вниз на мозаику известняка. Волнистые узоры меха татуировки всё ещё дрожали, вырываясь из-под её мокасин, когда Фелисин пыталась удержать равновесие. Трещины, татуировки… они спускаются вниз, и вниз, и вниз. Как будто я стою на гвоздях в лигу длиной, и каждый гвоздь не падает только потому, что его окружают другие. Ты пришёл из Бездны, Фэнер? Сказано, что твой священный Путь граничит с самим Хаосом. Фэнер? Ты всё ещё среди нас сейчас? Она повернулась, чтобы встретиться взглядом с Бодэном. Его глаза помутнели от потрясения, но Фелисин могла различить первые проблески страха, рвущегося наружу.
— Мы хотели божественного внимания, — сказала она. — Но не самого бога. — Дрожь охватила её. Она обхватила себя руками, заставляя следующие слова выйти наружу: — И он не желал приходить!
Его слабость была минутной, Бодэн вздрогнул, будто пожал плечами.
— Так он и ушёл, верно?
— Ты в этом уверен?
Вместо ответа он отрицательно помотал головой, посмотрел на Геборика. После короткого осмотра сказал:
— Дыхание выровнялось. Он не выглядит таким сморщенным и изможденным. Что-то произошло с ним.
Фелисин хмыкнула.
— Такова награда за то, что на волосок разминулся с божьим копытом.
Бодэн хмыкнул, его внимание вдруг приковало что-то другое.
Фелисин проследила за его взглядом. Вода исчезла, впиталась в почву, оставив после себя лишь ковёр из трупов накидочников. Фелисин хрипло хохотнула.
— Вот так спасение нам принесли.
Геборик медленно свернулся в калачик.
— Он здесь, — прошептал старик.
— Мы знаем, — ответил Бодэн.
— В мире смертных… — продолжил бывший жрец после паузы, — он уязвим.
— Ты смотришь на это не с той стороны, — сказала Фелисин. — Бог, которому ты больше не поклоняешься, отобрал твои руки. И вот теперь ты вытащил его сюда. Не связывайся со смертными.
То ли её холодный тон, то ли жестокие слова каким-то образом придали Геборику сил. Он развернулся, поднял голову, потом сел. Нашёл взглядом Фелисин.
— Устами младенца, — сказал он с улыбкой, не имеющей ничего общего с юмором.
— Значит, он здесь, — пробормотал Бодэн, оглядываясь. — Но как бог может спрятаться?
Геборик поднялся на ноги.
— Я бы отдал остаток руки, чтобы только взглянуть сейчас на расклад Колоды. Представляю, какая буря поднялась среди Взошедших. Это вам не обсиженное мухами явление, не подёргивание ниточек власти. — Он поднял руки, нахмурился, глядя на культи. — Годы прошли, но вот — призраки вернулись.
Даже просто смотреть, как смутился Бодэн, было довольно тяжело.
— Призраки?
— Руки, которых здесь нет, — объяснил Геборик. — Отголоски. Этого достаточно, чтобы свести человека с ума. — Он встряхнулся, прищурился, глядя на восток. — Я чувствую себя лучше.
— Похоже на то, — сказал Бодэн.
Жара нарастала. Через час она станет нестерпимой.
Фелисин нахмурилась.
— Исцелён богом, которого отверг. Не важно. Если сегодня останемся в палатках, будем слишком слабы, чтобы предпринять хоть что-то на закате. Мы должны идти сейчас. К следующему источнику воды. Если не пойдём, погибнем.
