Глава 2. Доминанта (или рулевой обоза)
Преподобный Алексей Алексеевич
Алексей Алексеевич Ухтомский — великий русский ученый,
которому, правда, не дали Нобелевской премии, что, на мой взгляд, и глупо, и
несправедливо (почему И.П. Павлову дали, а А.А. Ухтомскому — нет?). Ну да бог с
ними, расскажем лучше о нашем замечательном соотечественнике, открытие которого
можно без преувеличения назвать вторым основополагающим принципом работы мозга.
Имя этого открытия — «доминанта».
Когда к Алексею Алексеевичу, Колумбу «доминанты»,
придирались (а придирались к нему, надо сказать, часто, ибо нет пророка в своем
отечестве, кроме, разве, И.П. Павлова), спрашивая язвительно: «А почему,
собственно, „доминанта“?», — он отвечал, пожимая плечами: «А почему,
собственно, не „доминанта“? Разве бы что-то изменилось, назови я доминанту
иначе? Назвал, как назвал…».
Алексей Алексеевич — краса и гордость!
Господи, на кого ни посмотришь из наших гениев — все люди
уникальные в своем роде. Алексей Алексеевич Ухтомский (1875— 1942) происходил
из княжеского рода, от Рюриковичей, но всегда был чужд обществу, жил
затворником и даже в университет ходил в одеянии наподобие толстовки (студенты
же распускали слухи, что под суконной рубахой их профессор прячет вериги).
После рыбинской гимназии Алексей окончил Нижегородский
кадетский корпус, но офицером стать отказался. Он занимался философией, а потом
поступил в Московскую духовную академию, после которой даже провел полгода в
монастыре. Вот таким военным священнослужителем Алексей Алексеевич поступил в
университет, оказавшись на естественном отделении, на кафедре физиологии.
Далее ему предстояло стать академиком, открывшим и
сформулировавшим «принцип доминанты». «Доминанта, — писал Алексей
Алексеевич, — есть не теория и даже не гипотеза, но преподносимый из опыта
принцип очень широкого применения, эмпирический закон, вроде закона тяготения,
который, может быть, сам по себе и не интересен, но который достаточно
назойлив, чтобы было возможно с ним не считаться».
Странно ли, глядя на эту биографию, что этот человек смог
различить работу своего великолепного «принципа доминанты» и на спинальной
лягушке (экспериментальном животном, лишенном головного мозга), и в практике
духовного, религиозного опыта? Нет, не странно, принцип, действительно,
всеобъемлющий!
Алексей Алексеевич умер в 1942 году в блокадном Ленинграде,
поскольку эвакуироваться из осажденного города наотрез отказался — «много
работы»… Доминанта.
Эпицентр мозготрясения
Чтобы проиллюстрировать второй известный науке принцип
работы мозга — «принцип доминанты», приведу наглядный пример, благо далеко за
ним ходить не придется.
Представьте, что возникло у вас чувство голода. Какие мысли
незамедлительно придут вам в голову? О чем вы будете думать? О еде, понятное
дело! Все ваши мысли, словно по команде, перестроятся, чем бы голова ни была
занята, в стройную шеренгу, и «шагом марш!» в заданном направлении. Вы будете
думать о том, чего бы вам хотелось поесть, где вы эту еду достанете, как
приготовите, с каким удовольствием будете ее кушать. Внимание ваше на этот
период только тем и будет занято, что высматривать да вынюхивать, где
остановиться и похарчеваться.
Мозг в этот момент словно бы заражен, инфицирован, и
инфекция эта — желание, которое по внешнему признаку названо И.П. Павловым
«пищевой потребностью». А вот Алексей Алексеевич узрел во всем этом нечто
большее, он увидел в этом целый принцип — принцип доминанты. Центр возбуждения
в головном мозгу (доминанта) подавляет все прочие желания и потребности,
игнорирует сопротивления, которые, кстати, его только заводят, но ничуть ему не
препятствуют, перераспределяет силы и гонит нас в одном, заданном ею —
доминантою — направлении.
Или другой пример: вы, не дай бог, влюбились. Что с вами
теперь происходит? Была у вас до этого фатального момента (когда любовь
нечаянно нагрянула) жизнь, но вот — «бац!» — и привет, нет больше жизни вашей,
с молотка пошла. «Не жить мне без тебя!» — кричит влюбленная особь, кричит и
кричать будет до тех пор, пока милый/милая не откликнется, а когда откликнется,
тогда вся эта ахинея и навернется. Но до тех пор, будьте уверены, сумасшествие
ее будет столь фантастичным, что и Ван Гог, наверное, позавидовал бы.
Вечно непознаваемое в мире — это то в нем, что кажется нам
понятным.
Альберт Эйнштейн
Влюбленный — это все равно что больной: его пожирает, словно
паразит, страсть, он пожирает самого себя (фактически влюбленные неизбежно
худеют!). О чем бы влюбленный/влюбленная ни думали, мысли, роящиеся в больной
голове, подверженные неведомой силе любовного тяготения, неизбежно финишируют
на объекте влюбленности — возлюбленном/возлюбленной. Все прежние увлечения,
занятия и интересы, включая друзей и врагов, пропадают, словно бы их и не было
вовсе! Все время посвящено ему — «объекту любви». И на работе — мука, и с
друзьями — скука, и отдых — не отдых. Внимание не сосредоточить, ничего не
получается, все из рук валится, а перед глазами (галлюциноз своего рода) стоит
он/она (возлюбленные).
И каждый телефонный звонок звучит, словно глас Господа на
горе Синайской, и сердце так от этого звонка бьется, что того и гляди выпрыгнет
из глотки к чертовой матери. И сна нет, только думы, только мысли о нем/ней —
мысли тяжкие, мысли нежные. Только разговоры беспрестанные внутри головы (бред
своего рода), непрекращающиеся разговоры с ним/ней — объектом любви, разговоры,
беседы и споры, уверения, клятвы, признания, откровения — внутри головы…
И деньги для больного этой болезнью — не деньги, и время —
не деньги, препятствие — не препятствие, расстояние — не расстояние. А силы,
силы столько, что горы можно было бы своротить, армию обеспечить, звезду с неба
достать, достать и не обжечься, потому что не чувствует он, влюбленный, ничего,
ничего, кроме жгучей своей страсти. Ух! Это, друзья мои, играется с
влюбленным/влюбленной, как кошка с мышкой, любовная, или, по-научному, половая,
доминанта…
И при пищевом рефлексе, и при половом, и даже в тех случаях,
когда в туалет хочется (особенно мы чувствуем это, когда нет возможности
удовлетворить сию интимную потребность), и в тысяче других ситуаций правит
человеком доминанта («очаг возбуждения в головном мозгу»), которая напоминает
чем-то двадцатидюймовый гвоздь, вбитый аккурат в центр темечка. Вот что такое
«доминанта». Впрочем, довольно примеров, перейдем к голой науке, пока она,
милая, не замерзла.
Род малазийского опьянения
Одну из лучших иллюстраций работы половой доминанты у
человека нам оставил Стефан Цвейг в своей новелле «Амок». Главный герой этого
произведения буквально сходит с ума от своего любовного чувства к «холодной и
высокомерной женщине». Вся его жизнь летит в тартарары (карьера, положение,
состояние — все!), поскольку в жизни его нет более ничего, кроме этой одной
всепоглощающей страсти:
