В этом смысле сознание ведет себя как «политическая
проститутка» и, движимое позицией «как бы чего не вышло», конъюнктурно
обслуживает недовольство подкорки. Причем на этом поприще так старается, что
создает в этом же самом подсознании еще большие проблемы, еще большее
напряжение!
В очередь, сукины дети, в очередь!
Блистательная фраза из блистательного «Собачьего сердца»
Михаила Афанасьевича Булгакова — «в очередь, сукины дети, в очередь!» — как
нельзя лучше отражает дальнейшее протекание этого процесса. Все наши мысли и
суждения, установки и жизненные принципы, все они, перепуганные возникшим
возмущением (возбуждением) в подкорке, да что там греха таить, и собственными
действиями, в миг выстраиваются в длинную очередь, чтобы задобрить пугающее
недовольство подкорки. Попытки «заговорить», «заболтать» бунтующие массы,
желание подтвердить свою верность идеалам «трудового народа», «курсу партии и
правительства» оказываются для психики человека роковой ошибкой.
Теперь к практике. Упало в крови содержание глюкозы
(сахара), соответствующие внутренние рецепторы, эту информацию воспринимающие,
отправляют в мозг телефонограмму: так и так, мол, сахара маловато. Или,
например, другой вариант: наступило время привычного приема пищи, и возбудился,
словно проснувшись от дико орущего будильника, соответствующий динамический
стереотип. Что дальше?
Эволюция человека основывается на том, что он утратил свою
первоначальную родину -природу. Он никогда уже не сможет туда вернуться,
никогда не сможет стать животным. У него теперь только один путь: покинуть свою
естественную родину и искать новую, которую он сам себе создаст, в которой он
превратит окружающий мир в мир людей и сам станет действительно человеком.
Эрих Фромм
Дальше все мысли наши устремляются в эту слегка приоткрытую
дверь. Тематика нашего мыслительного процесса — еда. Мы думаем о том, что и где
можно перекусить, особенно услужливые приговаривают, как важно и нужно было бы
сейчас поесть, как это будет вкусно и приятно… Причем хорошо это или плохо для
нашего организма (например в случае дистрофии у одного и ожирения у другого
человека), эту ликующую массу интересует в последнюю очередь, если интересует. Да,
наши мысли в этот момент обслуживают далеко не здравый смысл и не наши
фактические интересы, а работу вообще нашего мозга, точнее — нашей подкорки.
После того как вся эта мощная и стройная мыслительная
когорта, составленная из уважаемых представителей сознания (коры) сформирована,
начинается соответствующая работа: поиск и поглощение пищи. А информация о том,
что пищи уже достаточно, что хватит уже трескать за обе щеки, эта информация с
упомянутых нами рецепторов, отслеживающих количество сахара в крови, поступит в
мозг со значительным опозданием. Это, в лучшем случае, произойдет только через
час, когда какая-то часть поглощенного продукта благополучно переварится,
преодолеет массу барьеров и попадет-таки в кровь, где расположены те самые
рецепторы. А до тех пор, если нас не остановят какие-то другие обстоятельства,
мы будем набивать себе брюхо, словно бы пытаемся наесться не до следующего
приема пищи через 4—5 часов, а на долгую блокадную зиму.
Тем временем наше сознание, проявляя чудеса
несознательности, гонимое возбудившейся подкорковой доминантой, будет
продолжать мотивировать нас на прием новых и новых блюд, с привлечением
аперитивов, закусок и десертов. Зараженное перепуганной голодом подкоркой,
сознание ставит перед собой такие цели («я бы сейчас быка, наверное, съел!»),
что мало никому не покажется! А корректировать его нечем, нас даже переполнение
желудка смутить не может — кибитка запряжена и кони помчали, а то и понесли,
ничем их не остановишь. Да, первоначальные прожекты всегда существенно
завышены. Мозг, так сказать, перестраховывается, но эти же прожекты являются и
конечными, поскольку кроме них в сознании, подчинившемся возбуждению подкорки,
ничего нет.
Таким образом, формируется привычка есть много, а надо ли
столько есть и сколько надо есть — это, к сожалению, остается за кадром. В
результате более половины американцев страдают элементарным ожирением, что,
во-первых, свидетельствует об общей, хотя и скрытой, тревожности граждан
современного геополитического гегемона; во-вторых, о полном отсутствии необходимых
психологических и физиологических знаний; в-третьих, о ценностях этой «культуры
обжор». Доминанта, выражаясь, правда, на языке жаргона, «сдала всех»…
То, что мы называем своими «мыслями», по-видимому, зависит
от организации путей в мозге примерно таким же образом, каким путешествия
зависят от дорог и железнодорожных путей.
Бертран Рассел
Животное находится в принципиально иной ситуации. Хищник,
например, лишний раз с добычей тягаться не станет: шкуры ему своей жалко, и
правильно. Его инстинкт самосохранения добросовестно выполняет функции здравого
смысла и, надо сказать, качественно! Впрочем, и добыча хищника к жизни своей
отнюдь не равнодушна, а потому по тем же естественным механизмам, с помощью
того же благополучно функционирующего инстинкта самосохранения, побеспокоится,
чтобы, во-первых, не быть тяжеловесной и немобильной, во-вторых,
невнимательной, слишком поглощенной своей трапезой.
Трудно себе представить, например, тигра, рассуждающего о
том, как вкусна гуляющая поблизости антилопа и как было бы хорошо добавить к
обеду еще и филейную часть дикого кабана. Трудно. А потому на полный тигриный
желудок обе вышеперечисленные особы могут вполне вольготно разгуливать в
непосредственной близости от сурового хищника.
«Двое из ларца»
Таким образом, мы можем вывести первое правило: за счет
сложности устройства нашей психической организации сразу «двое из ларца» — и
наше сознание и наше подсознание — решают одну и ту же задачу, но каждый по
своему сценарию. Эти двое из ларца, как назло, постоянно в противофазе!
Впрочем, не дай бог им попасть в резонанс…
Наслаждение есть начало и конец счастливой жизни.
Эпикур
Случай первый. Появляется в подкорке чувство голода, но
вследствие господства какой-то другой доминанты (например заинтересованного или
крайне необходимого выполнения какой-то работы) оно оказывается подавленным.
Потом, когда господствовавшая доминанта себя исчерпывает, человек вспоминает:
«Батюшки-светы, я же хотел есть! Надо что-то перекусить». Но, как известно,
дорога ложка к обеду. Сейчас же в подкорке от соответствующего пищевого
возбуждения и след простыл, энергия его, по принципу доминанты, пошла на иные
цели. Поэтому прием пищи, спровоцированный теперь одним лишь сознанием, не
будет поддержан подкоркой. Слюна, желудочный сок, желчь, пищеварительные
ферменты и прочая необходимая для расщепления пищи братия вовсе не будет
спешить выделяться, поскольку сознанием эти функции напрямую не регулируются.
Но мы все-таки затолкаем в желудок хорошенькую партию продукта, несмотря на
неприятную тяжесть в животе. Впрочем, эта тяжесть — только полбеды, потому что
настоящая беда придет значительно позже, когда мы обратимся за медицинской
помощью, заполучая столь знакомые всем нам диагнозы гастрита, язвенной болезни,
дискинезии желчевыводящих путей и прочей желудочно-кишечной нечисти.
