Порочный круг
В результате возникает своеобразный порочный круг: из-за
постоянного подавления мышечного компонента эмоции возникает хроническое
мышечное напряжение, для того чтобы как-то это напряжение оправдать, сознанию
(а оно действует по принципу: «если звезды зажигают — значит, это кому-нибудь
нужно», т.е. если мышцы напряжены, значит, есть угроза или препятствие) приходится
найти «опасность», которая воспринимается им — сознанием — как действительная
(на самом деле это только повод для беспокойства и прикрытие для хронических
мышечных блоков), оно бьет тревогу, что приводит к дополнительному увеличению
мышечного напряжения. Круг замкнулся, а мы стали невротиками, которые боятся
каких-то совершенно абсурдных вещей, об абсурдности которых, впрочем, сами
боящиеся не догадываются, догадываются их окружающие, которые, в свою очередь,
мучаются теми же проблемами, но отыскали себе иные «опасности», абсурдность
которых, конечно, им отнюдь не очевидна.
В общем, все это выглядит достаточно глупо, и если бы не
плачевные последствия этой глупости, то не стоило бы на этом и останавливаться.
Так или иначе, но и психосоматические заболевания, и неврозы стали «приметой
времени»: за одну только половину прошлого века количество страдающих неврозом
выросло на земном шаре в 25 раз, а каждый второй посетитель поликлиники болеет
телом не из-за тела, а из-за головы. Можно, конечно, и дальше думать, что
эмоции — это только чувственная сфера, но в этом случае мы вряд ли сможем
исправить сложившееся положение дел
[4]
.
Мышечный панцирь, состоящий из хронических мышечных блоков,
может быть поверхностным или лежащим глубоко, мягким, как губка, или твердым,
как железо. В любом случае, его функция — защита от неудовольствия. Однако
организм платит за эту защиту потерей значительной части своей способности к
удовольствию.
Вильгельм Райх
Сконцентрирую внимание моего дорогого читателя на другом: поведение
нашего тела, его состояние, является одним из важнейших факторов нашего
психического здоровья; научиться пользоваться своим телом, привести его в
порядок, избавить его от хронических мышечных блоков — задача первостепенной
важности. До тех пор, пока наши мышцы страдают от избыточного напряжения
(которое, правда, мы не ощущаем, поскольку привыкли к нему), до тех пор, пока
наша вегетативная нервная система находится в ситуации полного дисбаланса,
рассчитывать на душевное равновесие, отсутствие тревог и депрессий нам не
приходится. Впрочем, это только начало… Двинемся дальше.
Восприятие — это та еще штучка!
Мы привыкли думать, что восприятие — это работа органов
чувств, но в данном определении есть некоторый подвох. Воспринимаем ли мы,
например, свои мысли? Сейчас вы читаете мои мысли, но вы же воспринимаете не
череду черных значков, а именно то, что я здесь так настойчиво формулирую.
Следовательно, если мы говорим о восприятии, то нужно думать о всех «вещах»,
которые нами воспринимаются. Образы сознания относятся сюда точно так же, как и
образы реальных, «объективно» воспринимаемых предметов. Причем, и это я бы
хотел подчеркнуть особо, наша психика не умеет делать различия между образами
реальными и сделанными («вымышленными»), тут для нее все, как в детской загадке
— зимой и летом одним цветом.
Куда ты смотришь, человек!
Факт этот доказан самым тщательным и научным образом. Другое
дело, почему так? Когда вы смотрите на эту книгу, она же не залезает вам в
голову, отнюдь. Происходит следующее: на сетчатку вашего глаза (здесь
расположены рецепторы зрительного анализатора) падают фотоны, т.е. частицы
света, далее эта информация переводится в нервные импульсы (осуществляется своего
рода транскрипция). Последние отправляются по нервным путям в затылочную долю
головного мозга, и уже там, по определенным законам, эта информация
преобразуется в «видимый образ».
Однако этот последний — образ книги, воспринимаемой вами
здесь и сейчас, — скроен из того же материала, что и любой другой образ,
обитающий в психическом — из нервных импульсов! Как теперь отличить одно от
другого?! Это совершенно невозможно! Мы привыкли реагировать на «внешние» и
«внутренние» образы по-разному, но если, не дай бог, у вас случится делирий
(то, что в народе называется «белой горячкой»), этот навык временно утратится,
и вы будете видеть «истинные галлюцинации», т.е. отсутствующие в
действительности предметы, людей, чертиков и причем точно так же, как вы сейчас
воспринимаете эту книгу!
Будучи детьми, когда в нашей голове еще слишком мало
собственных, изготовленных ею образов, мы, разумеется, находимся в самом
непосредственном контакте с внешним миром и пользуемся своими органами чувств
сполна. Однако по мере взросления в нашей голове образуется все больше и больше
«внутренних» образов. Для того чтобы справиться с теми или иными стоящими перед
нами задачами, нам все меньше нужны органы чувств, все больший вес и значение
приобретают «внутрение образы», т.е. содержание нашей психики. Нужную дорогу мы
определяем теперь не по запаху, а с помощью вывесок с названиями улиц (т.е.
словами и потому «внутренними» образами), что в условиях современных
мегаполисов, конечно, более результативно.
Память нельзя уподобить чтению книги, скорее, ее можно
уподобить написанию книги из отрывочных заметок.
Джон Ф. Кильстрем
Действительно, нашему инстинкту самосохранения просто
незачем воспринимать окружающую действительность. Если мы, не дай бог, оглохнем
и ослепнем, то, в отличие от наших диких собратьев, буквально обречены на
выживание (у социальных законов есть и свои преимущества, отрицать которые было
бы верхом неблагодарности). Куда же направляется недремлющее око нашего
инстинкта самосохранения, чем ему в таких «тепличных» условиях заниматься? Он
займется «внутренними образами», придумает себе развлечение. Нам будут
мерещиться конфликты с родственниками и начальством, нам будет казаться, что
нас постигнет разорение, что мы оскандалимся, ошибемся в выборе, смертельно
заболеем, получим удар электрическим током или «случайно» выпадем из окошка
двенадцатого этажа. Вот все это мы и будем теперь смотреть, в картинках. Иными
словами, наше восприятие перешло из «внешнего мира» в «мир внутренний», где ему
тут же и поплохело.
Наш внутренний мир — это скопище самых разнообразных
опасностей, угроз и несчастий. Вследствие нашей чрезвычайно разросшейся
способности к запоминанию и абстракции количество этих «страшилок» в нашей
памяти просто умопомрачительное — в прямом и в переносном смысле. Когда моя
собака в молодости была слегка травмирована (больше, надо признать,
эмоционально) в совершенно невинном дорожно-транспортном происшествии, она
запомнила то место, где это произошло, и впоследствии избегала его всеми
возможными способами. Но у нее не сформировалось страха ни в отношении
автомобилей, ни в отношении дорог, ведь она не знает, не может знать, что такое
«автомобиль», «дороги» и т.п. Чтобы разбираться в этом, надо обладать
способностью к абстракции, которой у собак, вследствие отсутствия у них сознания,
просто нет.
