Главное, что я знаю причину!
Впрочем, все они — прогнозы наши и требования — были бы
невозможны, если бы не третий род мыслей, имеющийся в нашей голове — это
объяснения. Говорить о них и скучно, и глупо, ведь это оправдания. Мы
оправдываем свои страхи и свое раздражение, мы всегда находим «убедительные»
(нам они, по крайней мере, таковыми кажутся) объяснения тому, почему мы боимся,
будучи в безопасности, с какой стати рассердились на близких, затаили обиду или
испытываем чувство вины. В действительности, ничего кроме случайности нам не
угрожает, а сердиться и сетовать просто бессмысленно. Кроме того, подобное
поведение крайне непродуктивно и, в большинстве случаев, просто некрасиво.
Впрочем, нам это хорошо известно, но мы боимся себе в этом признаться. Сознание
пытается уверить нас в том, что все наши страхи и приступы злобы обоснованы, у
нас на все есть свои «объяснения»: мы всегда знаем, «почему» мы боимся или
сердимся, а также в связи с чем мы расстраиваемся.
Сознание всегда бывает более заинтересовано в одной стороне
объекта мысли, чем в другой, производя во все время процесса мышления известный
выбор между его элементами, отвергая одни из них и предпочитая другие.
Уильям Джеймс
Однако все эти «почему» — лишь объяснения, служащие нам для
поддержания внутренней стабильности. Они дают ощущение понятности,
определенности, хотя, поскольку все наши требования и прогнозы — чистой воды
бессмыслица, эта понятность и определенность слишком дорого нам обходится. Один
из самых прославленных психотерапевтов, автор гештальт-психотерапии — Фредерик
Перлз сказал как-то на своем семинаре: «Существует три типа дерьма — куриное,
коровье и слоновье. Когда вы говорите друг другу: „Привет!“, „Пока!“, „Как
дела?“, „Здорово живешь!“, „Классный прикид!“ — это куриное дерьмо. Когда вы
говорите: „Потому что…“, „Следовательно…“, „Значит…“, „Следует сделать вывод…“
— это коровье дерьмо. Когда же я рассказываю вам о теории гештальт-терапии —
это слоновье дерьмо». Выглядит грубовато, но по сути своей очень верно.
За нашими «потому что» нет никакой истины, кроме одной. За
ними скрываются какие-то пугающие нас прогнозы или требования, ведущие к
раздражению. Возможность объяснить что-то — это еще не истина, истина — это
дело, то, что мы делаем. К сожалению, за нашими объяснениями стоят самые неприглядные
дела — страх, гнев и страдание. Если бы мы были, действительно разумными
существами, то должны были бы не оправдывать эти чувства, а признавать их,
думая дальше только о том, что необходимо сделать, чтобы более не доводить себя
до них.
Сознание тенденциозно, а потому всякое возникшее в подкорке
возбуждение находит в нем все необходимое. Мы рисуем сами себе ужасающие нас
картины будущего, подкрепляя их соответствующими объяснениями, или требуем от
мира, себя или других что-то, что он, мы сами или другие люди не могут или не
хотят делать. Но наши объяснения говорят об обратном, и мы продолжаем стучаться
в закрытые или попросту несуществующие двери. Кому от этого худо?
Научная «истина» отличается от пустого фантазирования только
степенью надежности, с которой можно провести эту связь или интуитивное
сопоставление, и ничем иным.
Альберт Эйнштейн
Нам. Нам, которые отказываются признать ту несомненную
истину, что будущее никому не известно, что никто никому ничего не должен, а
всякие прочие истины — только мечты и уловки. На свою жизнь, я думаю, можно
повлиять. Рок и Судьба — это просто такие слова, которые, по сути своей,
являются все теми же объяснениями. Для того чтобы осуществить желаемое влияние,
нужно, прежде всего, осознать точку приложения нашей силы. Этой точкой, вне
всякого сомнения, являемся мы сами. Далее работа. И только в тот момент, когда
мы разорвем порочный круг, связывающий нашу взбалмошную подкорку и
беспрекословно подчиненное ей сознание; только в тот момент, когда мы
перестанем страдать манией величия по поводу своего ясновидения и магической
природы своих желаний; только в тот момент, когда мы перестанем оправдывать
собственные страхи и требования — только в этот момент возможность
действительно изменить свою жизнь станет реальностью.
Впрочем, достаточно ли мы разумны, чтобы быть столь строгими
к себе и, одновременно, именно поэтому — столь заботливыми в отношении своей
жизни? Не знаю.
Грех священника…
Насколько наша «личность», т.е. наши мировоззренческие
установки, определяют наше поведение? Чем мы руководствуемся, когда нам
предстоит совершить тот или иной поступок? Здравым рассуждением? Своей
внутренней идеологией? Этот вопрос и решили исследовать социальные психологи…
В Библии есть притча про доброго самаритянина, который, не в
пример другим персонажам истории, остановился и помог страдающему человеку.
Ученые-психологи почитали, видимо, Библию и решили провести следующий
эксперимент. Ничего не подозревающему студенту Принстонской духовной семинарии
говорили: «Вам предстоит прочесть проповедь о „добром самаритянине“, но
поторопитесь, вы опаздываете, ваши слушатели уже давно ждут».
По дороге к месту, где предполагалось прочтение проведи,
экспериментаторы поместили актера, который в момент, когда мимо проходил
испытуемый семинарист, падал, начинал стонать и заходиться от кашля. Этот
эксперимент продолжали многократно и с разными семинаристами. Теперь
догадайтесь с трех раз, как вел себя семинарист в этой ситуации?
Никогда не догадаетесь! Только 10% семинаристов, полагающих,
что они опаздывают на свою проповедь о «добром самаритянине» останавливались,
чтобы помочь страдающему! Результаты эксперимента вызвали в научной среде
настоящий шок: священник, который собирается читать проповедь о «добром
самаритянине», не останавливается, чтобы помочь нуждающемуся в помощи!
Почему семинаристы реагировали таким образом? Ответить на
этот вопрос, конечно, мог каждый из тех, кто прошел мимо. В общем и целом все
говорили одно и то же: что чувствовали себя некомпетентными в оказании помощи
этому несчастному (ведь образование священника — это вам не медицинская
специализация), а кроме того, они опаздывали, их, как они полагали, ждали люди,
что и неудобно, и неприлично… Да и потом, ведь кто-то постоянно ходит этой
дорогой, так что несчастный, конечно, не остался бы без помощи — найдутся и
более компетентные, и менее занятые. Ничего не скажешь, логично!
Чтобы жить дольше, мы должны уяснить, что среди всех
жизненных явлений нет ничего более странного, более непредсказуемого и не
поддающегося предварительным расчетам, чем наше поведение по отношению друг к
другу. Во всей природе ничто так не угрожает человеку, как сам человек.
Льюис Томас
Однако что это, если не оправдание? И, наконец, насколько
сильны наши установки (взгляды, мировоззрение), насколько, в действительности,
они определяют наше поведение? Да, если уж священник, который собирается через
несколько минут проповедовать помощь страждущим, отказывается оказать помощь
этим последним (ссылаясь при этом бог знает на сколь нелепые «причины»!), то
что уж говорить о нас, грешных.
