Откажитесь, и да будет вам!
Стоицизм пережил сильнейшие трансформации в своем развитии,
начался с одного, кончился другим. Его отцами и душой стали Зенон и Эпиктет, а
могильщиками — г-н Сенека, учитель Нерона, и Марк Аврелий, император и отец
императора Коммода (самого скверного, как о нем пишут, среди самых скверных
римских императоров). Политика испортила дело. Ну, да бог с ними.
Нельзя быть счастливым, когда желаешь того, что невозможно;
и наоборот, можно быть счастливым только в том случае, если желаешь возможного,
потому что в таком случае всегда будешь иметь то, что желаешь. Все дело в том,
чтобы желать только того, что в нашей власти, того, что возможно. Кто желает
невозможного, тот раб и глупец, восстающий против своего хозяина — Бога. Хозяин
наш желает, чтобы мы были счастливы; но для этого мы должны помнить, что все
родившееся должно умереть и что люди должны разлучаться.
Эпиктет
Что же заповедовали стоики, чем они жили? Они относились к
страданию с бесчувственной ненавистью сильных людей. Страдание некрасиво, оно
портит жизнь, оно — признак гниения. Как к нему можно относиться?! Но что есть
страдание, если не желания, разбившиеся о рифы реальности? Не было бы желаний,
не было бы и страданий — такова, вкратце, философия стоиков. Таков и рецепт:
откажитесь от желаний, будьте свободными. Нельзя не заметить здесь, сколь
близки стоики к буддийской доктрине. Впрочем, эта близость лишь родственная.
Когда я говорю, что стоики настаивали на необходимости
отказа от желаний — это выглядит как-то формально. Что значит отказаться от
желаний? О чем, вообще, идет речь? Несколько упрощая, можно сказать, что стоики
заповедовали нам не страдать манией величия, ведь все в этом мире бренно, и
наше право на что-либо весьма относительно. Можно подумать, что я в
действительности обладаю своей одеждой, но ведь это большое заблуждение. Моей
(или якобы моей) одеждой обладают еще и уличная грязь, и время, и пыль в
бельевом шкафу, и любой гвоздь, торчащий из стены, готовый разорвать мое
одеяние. Я уж не говорю о «правах» вора или огня на мою одежду! Конечно, это,
вроде бы, моя одежда, но ведь ни уличная грязь, ни пыль, ни гвоздь, ни вор, ни
огонь не будут спрашивать моего разрешения на то, чтобы выполнить свою функцию
в отношении «моей» одежды — испачкать, запылить, порвать, украсть, сжечь и т.п.
Стоики понимали это, кажется, лучше других.
«Ничто не вечно под луною» — так, достаточно тривиально,
надо признать, рассуждали стоики. Памятуя Гераклита, они не льстили себе
иллюзией стабильности, ибо «все течет, все изменяется». Поэтому рано или
поздно, так или иначе, все, что есть у тебя, будет отнято. Богатство может
иссякнуть, а если ты и сохранишь его до глубокой своей старости, то на тот свет
все равно не утащишь. Слава — та вообще преходяща. Здоровье будет отниматься у
тебя по малой толике — болезнями и старостью, а потом и вовсе отнимется. Так
или иначе, рано или поздно, но нам придется расстаться со всем, что мы весьма
ошибочно считаем своей собственностью. Единственное, что всегда останется с
нами, — это мы сами. Но именно эту часть своего богатства, это свое
истинное достояние мы и не замечаем, полагая, что все наше добро — это деньги и
другие материальные ценности, недвижимость, слава, здоровье и т.п. Ошибка! Все
это может быть отнято, а потому дорого не стоит, и лучше уж отказаться от всего
этого заблаговременно, нежели впадать по поводу подобных утрат в печаль и
отчаяние. Однако же «нормальный» человек выбирает пестование утрат и
отказывается от своей жизни, от возможности жить.
Боже, дай нам благоразумие спокойно принять то, что мы не
можем изменить; мужество, чтобы изменить то, что можем; и мудрости, чтобы
отличить одно от другого.
Рейнхольд Нибур
История Стильпона — философа-стоика — весьма в этом смысле
иллюстративна. Ему удалось спастись от пожара, опустошившего его родной город.
Но в огне погибли его жена, дети и все его имущество. Встретив Стильпона и не
прочитав на его лице, несмотря на столь ужасные бедствия, ни испуга, ни
потрясения, македонский царь Деметрий задал ему вопрос: «Неужели же ты и впрямь
не потерпел никакого убытка?!» «Благодарение богам, ничего своего я не потерял», —
ответил ему Стильпон. Он называет в этом случае «своим» то, что безраздельно
принадлежит только ему, т.е. свою собственную жизнь. Все остальное, кроме нашей
собственной жизни, отнюдь не является и не может быть нашим. Притязание же на
то, что не является нашим, есть очевидное прегрешение. А проклятия, брошенные
Богу: «Как Ты мог?! Почему я?!» — и вовсе чистой воды безумие.
Да, Стильпон кажется черствым и жестоким, но разве если бы
он плакал, кто-то воскрес из пожара, и если бы он корил судьбу, разве она
прислушалась бы к его обвинениям? Жизнь продолжается, и думать нужно о живых, а
всякие требования ущербны по своей сути. Мы же любим думать о покойниках — о
том, что мы не так сделали, что им не так сказали, чего не успели и т.п. Тем
временем мы допускаем те же самые ошибки в отношении ныне живущих, когда же
уйдут и они, то настанет, наконец, и их черед, но, как всегда, будет поздно.
Отказ, о котором говорят стоики, есть отказ психологический, это не отстранение
от предмета, но устранение притязаний, именно в этом ракурсе и следует понимать
их основной принцип. Откажитесь от того, что вы имеете, прежде, чем это будет у
вас отнято, тогда вы избежите страдания — таков завет стоиков. Стоики учат нас
самому простому рецепту мужества, впрочем, во всем этом скрыт и еще один, очень
глубокий смысл.
Не требуй, чтобы свершающееся свершилось по твоей воле, но
желай, чтобы свершающееся свершилось так, как оно свершается, и проживешь ты
счастливо.
Эпиктет
Вспомним уже знакомого нам Эпиктета. Значительную часть своей
жизни он был рабом. Однажды, чем-то не угодив своему хозяину, он навлек на себя
его гнев. Вздорный человек стал бить его, а потом повалил наземь. Эпиктет упал
ничком, и хозяин принялся выкручивать ему ногу. Эпиктет не сопротивлялся, в
какой-то момент он поднял голову и произнес: «Ты ее сломаешь». Хозяин не внял
предупреждению, и через какое-то мгновение нога Эпиктета в его руках хрустнула
и сломалась. «Ну, я же тебя предупреждал», — спокойно сообщил ему Эпиктет,
подняв свою голову во второй раз. Конечно, Эпиктет потерпел утрату, но он и не
притязал на свою ногу, что было бы в высшей степени глупо и безрассудно. Это,
разумеется, не означает, что не нужно пользоваться своими ногами, пока они у
тебя есть (чем Эпиктет, безусловно, и занимался), однако же следует ли страдать
после того, как их не станет?
Но чем поучительна история Эпиктета, так это развязкой
сюжета. Пораженный мужеством и спокойствием своего раба, хозяин дал Эпиктету
вольную. Возможно, впрочем, он руководствовался при принятии этого решения и более
прагматичной целью — действительно, зачем ему хромой раб? Так или иначе, но
жизнь предложила Эпиктету, который не настаивал по одному пункту (на
целостности собственной конечности), большие дивиденды по другому — он получил
свободу. Отказ от того, что нам и так не принадлежит, — это никакая не
утрата, это, напротив, обретение, обретение того, что жизнь предложит взамен ею
же и изъятого. Жизнь всегда предлагает нам новые и новые варианты, только мы их
не замечаем, поскольку продолжаем настаивать там, где это уже и бессмысленно, и
накладно.
