Его рассказ был прерван появлением ярла Арнасона, который сообщил, что еще один, уже третий по счету, сформированный им отряд прибыл в залив на двадцати судах. И хотя сотники доложили ему, что все суда к дальнему морскому переходу готовы, он приказал еще раз внимательно осмотреть их и основательно законопатить.
— Завтра все воины отдыхают, — сурово молвил Гаральд, обращаясь к Арнасону, старшему брату своей наложницы Торы Арнасон Торбергсдоттир, и к Гуннару. — Послезавтра, на рассвете, выступаем. Расставьте дозоры по окрестным горам и холмам. Всех дезертиров рубить на месте, всех лазутчиков доставлять в гавань, допрашивать и вешать.
— Как будет велено, конунг конунгов, — склонил голову в поклоне ярл. — Дезертиры у нас не появятся.
— Такого не бывает.
— Воины верят в вашу полководческую удачу и рассчитывают на такую же добычу, с какой вы и ваши воины вернулись из Византии.
— Ах, вот оно что?! — снисходительно ухмыльнулся Гаральд, скосив глаза на конунга Гуннара.
— Стоит ли удивляться? Уже в течение нескольких дней певцы, а также ветераны варяжской гвардии, ходившие с вами в Византию, воспевают подвиги этой гвардии в далеких землях и творят легенды о несметных сокровищах, добытых вами в дальних походах.
— Ты, как всегда, знаешь свое дело, конунг, — теперь уже откровеннее рассмеялся король.
— Разве это всего лишь легенды? — насторожился прелат. — Рим тоже верит, что вы вернулись с невиданными сокровищами, что и позволило вам собрать войско и быстро прийти к власти.
— К власти меня вело само Провидение, и вы это знаете. А что касается военной добычи, секрет молвы о ней заключается не в том, чтобы преувеличивать размеры моей добычи, а чтобы вовремя напомнить о ней норманнским легионам.
Прелат вежливо, понимающе улыбнулся. Уж он-то знал, что значит слово, вовремя обращенное к народу, особенно к воинам.
— В прошлом столетии датчане вновь попытались овладеть всей Англией, — напомнил он правителю, чтобы возобновить разговор, а значит, получить именно те сведения, ради которых он прибыл сюда как посланник папы. Причем услышать их толкование из уст самого конунга конунгов.
— Все верно: датские короли Харальд II, Кнуд Великий и Хардекнуд
[116]
пытались завершить воинское дело, начатое конунгом Гутрумом. В какое-то время всем уже казалось, что с Англией и англосаксами покончено; что Великой Англии времен короля Эдгара
[117]
больше не существует, есть одна большая провинция Дании. Но в сорок втором году король Эдуард Исповедник из уэссэкской династии сумел разгромить войско датчан и восстановить англо-саксонское королевство. В то время я все еще находился в Византии. Но теперь я здесь, и дальнему преемнику Исповедника, правителю Гарольду Годвинсону, придется иметь дело со мной.
— Однако позволю себе евангелически напомнить: датчане потому и не сумели окончательно покорить Англию, что они постоянно ощущали за своей спиной воинственное дыхание норвежцев. Опасаюсь, что теперь и вы будете ощущать у себя за спиной воинственное и враждебное дыхание датчан. И не только их, но и шведов.
34
Гаральд оторвал взгляд от огня и перевел его на прелата Ордини. Этот посланник Рима, несомненно, знал куда больше того, что они здесь, в Осло, могли предположить; во всяком случае, слова прелата источали не только правдивое восприятие того, что уже произошло, но и столь же правдивые предвестия того, что неминуемо должно было произойти.
Когда в сорок пятом Гаральд добрался со своей «варяжской гвардией» до берегов Швеции, при дворе правителя объединенного королевства Норвегии и Дании Магнуса Доброго (или Благородного), его племянника, сразу же занервничали. Там незамедлительно сформировалась «лига Гаральда», даже не пытавшаяся скрывать, что намерена поддержать Византийца, как его теперь нередко называли, в борьбе за норвежский трон и великую Норманнию.
Возглавлял эту партию самый богатый норвежский ярл Торберг Арнасон, по прозвищу Торберг-Вампир. Этот магнат, обладавший не только в Норвегии, но в Швеции и Дании огромными стадами, несколькими бойнями и кожевенными заводами, а также ткацкими мануфактурами, оружейными да гончарными цехами и целым флотом торговых судов, был яростным сторонником того, что сначала Норвегия должна основательно познать своего собственного короля и укрепить свою норманнскую державу, а уж после этого устанавливать протекторат над всеми прочими норманнскими землями.
И если до поры до времени Арнасон и приглушал свои взгляды, то лишь потому, что не видел достойного претендента на своего кумира, то есть конунга, способного отнять корону у безвольного, впавшего в мистику норвежско-датского короля Магнуса. А заодно — поставить на место явно зарвавшегося датчанина Свена II Эстридсена, который в любое время готов поднять восстание против норвежца, чтобы стать единоличным правителем всех датских земель. И вот теперь такой конунг появился — Гаральд Суровый.
«А ведь и в самом деле, — рассуждал Торберг-Вампир во время первой встречи с конунгом конунгов, которая состоялась в одном из шведских замков ярла. — Когда еще, в какие времена, Норвегия, Дания или даже Швеция видели у себя молодого претендента на престол, который имел бы такой опыт войны, умудряясь добывать себе военную славу чуть ли не во всех странах мира? Кто еще назовет мне воина, который, спасаясь в изгнании, вернулся бы с такой добычей, таким количеством золота, серебра и дорогих камней?»
«Вы слишком состоятельный человек, чтобы расточать похвалу перед кем бы то ни было, пусть даже перед конунгом. Поэтому хотелось бы знать, что за ней стоит».
«Теперь все зависит от того, как в будущем вы сумеете распорядиться своей славой и своим богатством».
«Я всегда полагаюсь на жребий викинга», — ответил тогда Гаральд.
Ярлу давно перевалило за сорок; это был приземистый человек, поражавший немыслимой шириной не только плеч, но и всей своей фигуры. Могло показаться, что в какое-то время, еще в юности, он перестал расти вверх и в течение многих лет раздавался в ширину. При всем этом он всегда оставался человеком вполне добродушным, вот только добродушие это никак не увязывалось с его до крайности замкнутым и угрюмым внешним видом. Уже хотя бы потому, что это была внешность разбойника или палача.
«Свою воинскую добычу, — назидательно произнес Торберг-Вампир, — вы должны поменять на добычу истинно королевскую, то есть на трон. А полагаться теперь уже должны не на жребий викинга, точнее, не столько на жребий, сколько на волевых, влиятельных людей, часть из которых я готов представить вам в качестве королевского двора».
