— Она не настолько лицемерна, чтобы произнести то, что было произнесено вами: «Все решает только василевс», — проворчал император. — А все остальное она говорит лишь в тех случаях, когда не желает помочь просителю. Почему так? Осталась недовольна ценностью подарка или количеством переданных ей пленников?
— Я не передавал ей ни одного пленника.
Рыбьи глаза Имперского Карлика на какое-то мгновение осветились хоть каким-то проблеском жизни. Очевидно, Михаилу интересно было взглянуть на командира норманнов, который в отношениях с императрицей умудрился так оплошать.
— Скольких пленников вы сумели доставить сюда?
— Если не ошибаюсь, пятьдесят восемь. Словом, около шестидесяти.
— И среди них не оказалось достаточно рослых и молодых?
— Раненых и больных я приказал казнить. Все остальные относительно молоды. Есть и рослые.
— Поначалу повелительница превращает их в своих узников, затем в телохранителей, а в конечном итоге — в рабов-евнухов.
— Их судьба меня мало интересует, а вот что касается и такого рода подарка…
Неподалеку от Зенония появилась девушка в короткой серебристой куртке и в предельно короткой юбочке, которые делали ее похожей на юного эллинского воина; и только черные волнистые волосы, прикрытые оранжевой вуалью, убеждали норманна, что перед ним все же девушка. Рядом с грозного вида полководцем она казалась почти миниатюрным созданием, но именно перед ней грозный воитель нижайше склонил голову.
— Сегодня же вечером, как только уйдете от меня, распорядитесь относительно пленников, — голос императора стал твердым и повелительным. А главное, он настиг принца именно в ту минуту, когда он старался рассмотреть лицо девушки, хотя и понимал, что это невозможно.
И потом, при чем здесь лицо? Конунгу не нужно было долго биться в догадках, чтобы сообразить, что ему и в самом деле представилась честь лицезреть первую невесту империи, племянницу василевса Марию, о существовании которой предупреждала последняя «македонка» империи. Но если это действительно Мария, то в таком случае лицо — последнее, чем должен интересоваться всякий потенциальный жених.
Как только Гаральд пришел к этой догадке, он тут же отвел взгляд и в сторону Марии старался больше не смотреть. Впрочем, это было не так-то просто: Зоя сама породила в нем интерес к этой особе. Так стоит ли теперь упрекать его в столь невинной слабости, как юношеское любопытство? Совершенно невинное, если учесть его возраст.
Краем глаза норманн все же проследил за тем, как, немного полюбовавшись то ли судном, то ли просто заливом, «венценосная» Мария направилась к Морскому дворцу. Правитель тоже заметил это и недовольно покряхтел. Судя по всему, он ожидал увидеть «венценосную» на своем плавучем дворце.
— Вы, очевидно, уже поняли, что эта прекрасная дева — моя племянница, возможно, будущая императрица, наша «венценосная» Мария.
— Мне ничего не было известно о вашей… «венценосной» Марии, — солгал начальник прибрежной стражи и тут же постарался увести разговор в другое русло: — Во время последней схватки с пиратами мы захватили не только их суда и добычу, но и построенный ими поселок на островке, который местные называют Коресосом.
— Он мой, византийский?
— До того, как мы разгромили пиратский поселок, он был пиратским. А теперь ваш. Там прекрасная бухта, в которой нашим судам не страшно оставаться во время любого шторма. Поэтому поселок мы не разрушили, мало того, я оставил в нем небольшую заставу прибрежной стражи, приказав не только охранять его, но и восстановить одну разрушенную хижину, а также возвести две-три новые. А как только вернемся на остров, повелю возвести небольшую крепость, наподобие того, что галлы называют фортом.
— Даже форт? Вы проявляете похвальную заботу об отдаленной территории империи.
— Леса и камня на островке для этого хватит. Подобные форты надо бы возвести на каждом островке, чтобы держать там небольшие гарнизоны или хотя бы заставы. Но это — в будущем, а пока что будем благоустраивать Коресос.
— Вы предлагаете мне перенести туда свою резиденцию? — продемонстрировал чувство юмора император, после того как внимательно выслушал Гаральда.
— Для начала я хотел бы превратить его в базу для своих судов, для всей имперской прибрежной стражи.
— Что вам мешает сделать это?
— Хотел бы получить ваше разрешение.
— То есть хотите, чтобы я назначил вас имперским наместником острова?
— Не знаю, возможно ли в принципе нечто подобное, когда речь идет о викинге? — пожал плечами Гаральд. — И нужно ли назначать меня наместником? Но если таковым будет ваше решение, готов принять и этот пост. Но пока что очевидно, что понадобится ваше разрешение, ваш указ, как это у вас называется. Поскольку у меня появились четыре трофейных судна, я создам еще одну, третью флотилию стражи и возьму под контроль значительную часть Греческого моря, омывающего территорию Эллады. Укрепившись на этом острове, нам удобно будет контролировать значительную часть греческого побережья.
Как ни странно, император с ответом не торопился, чем вызвал у начальника прибрежной стражи полное недоумение: в чем дело? Что сдерживает правителя?
Пока Гаральд мучил себя сомнениями, на палубе появился слуга и доложил, что в Морском дворце все готово для трапезы.
— Вот там мы и продолжим разговор об островах и фортах, — объяснил император. — Где Мария? — обратился к слуге.
— «Венценосная» и стратег уже находятся во дворце, мой повелитель, — склонил голову евнух. С первого дня Гаральда поражало количество евнухов, которые «осаждали» императорский двор, и само пристрастие плодить эти бесполые существа, которые не вызывали у него ничего, кроме чувства отвращения.
— Пусть остается только Мария, — молвил император. — У стратега есть немало дел, которыми он должен заняться.
— Возможно, стратег мог бы заняться созданием фортов на островах, что резко уменьшило бы количество пиратских бухт на их побережьях? Готов поговорить с ним.
Император с недовольной миной выслушал Гаральда и, пересилив себя, отменил собственное распоряжение, сказав: «Хорошо, пусть стратег узнает о замыслах нашего преданного викинга, а затем уйдет».
Прежде чем войти в Морской дворец, император соизволил осмотреть пленных пиратов, которых доставил сюда под конвоем своих воинов конунг Гуннар. При этом присутствовал и Зеноний.
— Вообще-то пиратов у нас принято казнить, — пробубнил стратег своим странным басисто-гнусавым голосом. — Непонятно, почему этих бродяг доставили сюда?
Неизвестно, каким он был полководцем, но оратором оказался отвратительным — в этом принц убедился сразу же.
— Предводителей этих ватаг, а также больных и раненых, мы уже истребили. Что же касается этих… Почему бы не казнить их рабством? Если империи не нужны рабы, они станут моими рабами и будут строить форты на Коресосе, Антане и других островах в Эгейском море.
