Трэвис видел, как угнетает Пэйдж отсутствие информации, способной дать основу для практических действий. Как и все остальные, она старалась справляться с этим, но было очевидно, сколь настоятельна ее потребность в хоть какой-нибудь активной деятельности и как изводит ее отсутствие возможности направить куда-либо эту энергию. Пэйдж напоминала ему двигатель, вынужденный часами работать вхолостую на близкой к предельной частоте оборотов.
Трэвис не единожды слышал, как люди говорили, что в нынешней ситуации, когда ответы крайне необходимы, а получить их крайне трудно, им очень не хватает отца Пэйдж. Ее реакция в основном оставалась приглушенной, трудно читаемой, но во второй половине дня она уединилась, а когда вернулась, выглядела эмоционально опустошенной.
К девяти часам вечера команда на острове закончила осмотр дома. На настоящий момент изучать там больше было нечего. И работать не с чем.
Кроуфорд вручил Трэвису ключ-карту от жилого помещения на уровне Б-12, заявившись куда, он оказался в обиталище, примерно вдвое превосходящем по площади его квартиру в Фэрбенксе. Кухонные прилавки, отделанные под гранит. Восьмидесятидюймовый жидкокристаллический телевизор в гостиной. Огромный, заполненный всяческой снедью холодильник, прекрасный буфет, ванная с натуральной каменной плиткой.
Отражение в зеркале напомнило Трэвису о том, что он неделю не брился. Впрочем, он и душа не принимал несколько дней, в течение которых был, мягко говоря, очень занят. Открыв аптечный шкафчик, Трэвис обнаружил там и крем для бритья, и нераспакованные лезвия. В ванной нашлись шампунь и неиспользованное мыло. По прошествии двадцати минут Трэвис снова чувствовал себя человеком.
Обнаружив в шкафу подбор одежды, он натянул джинсы, футболку и отправился было на кухню с мыслью о сэндвиче, когда вдруг заметил, что на настенном телефоне горит кнопка голосовой почты. Раньше она не горела. Трэвис нажал ее и услышал голос Кроуфорда, который сказал, что «Тангенс» перенаправил сюда два послания, присланных на его голосовую почту в Фэрбенксе.
— Разумеется, — произнес записанный голос Кроуфорда, — исходящие звонки отсюда осуществляются в соответствии с правилами безопасности. Если вы захотите с кем-то связаться, сообщите мне; посмотрим, что можно сделать.
Первое сообщение представляло собой предложение приобрести продленную гарантию на его «Эксплорер». Второе было от Джефа, его брата:
— Привет, Трэвис. У меня классная новость. «Белая Птица» уже, можно сказать, готова. Первый уровень «Тумана войны» пройден без моего участия. Она еще сыровата, требует доработки, но ты ведь знаешь, я на этом повернутый. Можешь подключиться, если хочешь. Звони. Пока.
«Белой Птицей» именовалась компьютерная система, включавшая в себя как аппаратную, так и программную составляющие, над разработкой которой Джеф трудился не покладая рук уже не один год. То была своего рода узкоспециализированная форма искусственного интеллекта, предназначенная для совершенствования компьютерных игр, основанных на соперничестве и противоборстве. Первоначально Джеф испытывал ее возможности, поручая системе роль человека-игрока в несложных, старых, по большей части относящихся к боевым искусствам восьмиразрядных играх восьмидесятых-девяностых годов, но теперь, видимо, усовершенствовал ее до уровня куда более современного — «Тумана войны». Впечатляющий успех. Пожалуй, он сможет загрести миллионы, продавая свою разработку производителям компьютерных игр, конечно, после того, как устранит оставшиеся шероховатости. Впрочем, вне зависимости от результата Джефу Чейзу просто чертовски нравилась эта работа.
Весь прошедший год Трэвис испытывал искушение подключиться к этому делу, но окончательно не определился и теперь испытывал чувство, сродни возникающему у водителя, проскочившего съезд со скоростной автострады и понимающего, что назад уже не повернуть.
Ему пришло в голову, что любой, знавший обоих братьев, наверное, побился бы об заклад, что если кто-то из них и угодит в итоге в местечко, подобное «Пограничному городу», то уж точно Джеф. Надо думать, на «Тангенс» работала целая армия специалистов в компьютерной области.
Отвернувшись от телефона, Трэвис направился было к холодильнику, когда кто-то постучал в дверь.
Он пересек гостиную, отворил дверь и увидел Пэйдж, тоже только что принявшую душ.
— Скажите, что вы еще ничего не ели, — промолвила она.
— Я еще ничего не ел.
Спустя час они сидели, скрестив ноги, на ее кровати, глядя друг на друга. Порой она опускала взгляд на свои никак не находящие места руки, а волосы падали ей на лицо так, что Трэвис просто не мог на них не смотреть.
Разговор шел о чем попало. Пэйдж, окончив школу в шестнадцать лет, поступила в Техасский университет с намерением стать историком. Но как-то само получилось, что она переключилась на нанотехнологии, и спустя четыре года темой ее магистерской работы стала попытка создания начальной версии того, что в будущем, в случае удачи, должно стать цифровым аналогом лейкоцитов, то есть в перспективе лекарством чуть ли не от всего на свете.
Когда Трэвис поинтересовался, почему она сменила специализацию, Пэйдж ответила, что со временем поняла: как бы ни было интересно прошлое человечества, куда больше ее увлекает будущее. Ничто не воодушевляло Пэйдж сильнее, чем передний край технического прогресса, стараниями лучших умов человечества продвигавшийся со все нараставшей скоростью. К двадцати одному году она уже твердо решила связать свое будущее с этим чудесным миром. А затем как-то на выходные отец, к тому времени единственный из ее живущих родственников, доставил ее в это удивительное место и познакомил с тем, чем он в действительности зарабатывает на жизнь. Для нее это стало настоящим открытием. Но выяснилось и другое. Всем, кто был близок и дорог сотрудникам «Тангенса» — таким, как Питер Кэмпбелл, — уже по одной этой причине грозила серьезная опасность. Жизнь Пэйдж подвергалась риску просто потому, что она была тем, кем была, и до тех пор, пока эта угроза не будет устранена, ей было предпочтительнее оставаться в «Пограничном городе».
— С тех пор я здесь и живу, — сказала она, обводя взглядом помещение. Расположенное на два уровня ниже того, которое предоставили Трэвису, оно было точно таким же, за исключением деталей убранства, отражавших ее личный вкус.
Их руки соприкоснулись, и он, взяв ее ладони, принялся поглаживать их, водя туда-сюда своими большими пальцами.
— У тебя были с кем-то серьезные отношения после тюрьмы? — тихонько спросила Пэйдж.
— Ни с кем, — ответил Трэвис и, помолчав, добавил: — И в тюрьме тоже.
Пэйдж рассмеялась и, оторвав взгляд от их рук, встретилась с ним глазами.
— После освобождения, — продолжил он, — какой-то части моего «я» казалось, что смысла нет и пробовать, потому что, едва начав разговор, упрешься в стенку: «О, ты из Миннесоты? И что ты там делал?»
Пэйдж снова негромко рассмеялась.
— А что, интересно, казалось другой части?
