До набитой стрелки оставался день. Ахмет нарезал бестолковые петли по Дому — из-за так и не принятого решения в башке царил жуткий кавардак, все валилось из потных рук, даже табак пах жженой тряпкой. Трудно сказать, что было бы, вздумай он сначала перетереть с наезжалами — скорее всего, наша история этим бы и закончилась, однако Ахмету подфартило — от метаний его избавили. Пришли раньше — за день до стрелки, с утреца, и весьма оригинально поздоровались. Отчего визитеры так поступили, выяснить уже невозможно — то ли предыдущим вечером пили что-то совсем уж психоделическое, то ли удача какая у них случилась, да много чего теперь можно думать, правды все равно не узнать; только поздоровались они с Ахметом очередью. Короткой очередью в четыре патрона, метров со ста. Заметили его в окне четвертого — Ахмет с Витькой ковырялись в стенах, выдергивая из штроб проводку, — и влупили правее и выше. Одновременно с выстрелами по жестяному водостоку вдоль крыши звонко хлестнули пули. Ахмет с Витькой присели, испуганно переглянувшись. Терять лицо нельзя — хозяин тут же подскочил к окну. Позже, вспоминая этот эпизод, Ахмет часто спрашивал себя — а не случись рядом Витьки, что бы я сделал? Как хорошо, что умница история сослагательное наклонение за мясо не держит…
Через площадь к Дому расслабленно брели патрульные. Старший чуть приотстал, забрасывая на спину РПК. Увидели, один махнул — спускайся, мол. Как погано, блядь… Ахмет с отвращением чувствовал — ноги словно из студня, пот чертит щекотные полоски на пыльной морде, в животе — ком жирных холодных змей. Тоже махнул, кивнул даже — щас, типа, спускаюсь. Повернулся, поглядел на Витьку. Тот понял, и напряженное ожидание на его лице начало перетекать в понимающе-презрительную мину. Но перекомбинация осталась незавершенной — Ахмет внезапно улыбнулся. Давящий мрак как-то враз рассеялся одним словом: …А похуй! — весело и злобно подумал Ахмет. — …Похуй! Свое получите, блядва, а там посмотрим! Возьмете — возьмете, а не возьмете — на хуй пошли!..
— Не, Вить. Не. Хуй им. По всей морде.
Витька радостно крякнул и поспешил за ломанувшимся к пулемету хозяином. Только вбежал в угловую комнатку, как Дом сотрясла первая очередь — не представляя, как обращаться с этой дурой, Ахмет все же отсек два патрона. «От ни хуя себе! И вправду, по-взрослому дудухает!» — высовываясь в окно, отметил Витька. Небольшой перелет, искорки МДЗ вспыхнули в пыльных фонтанах далеко за спинами оторопевших беспредельщиков.
— Ниже бери, ниже!
— Да вижу, отъебись! — нервно огрызнулся Ахмет и снизил линию прицеливания.
Дал полноценную очередь, патронов на семь-восемь. Одно попадание, переднему, точно в грудь — парня словно кувалдой отшвырнуло, идущих за ним щедро обдало кровью. Из пыльного облака, поднятого кучно легшей очередью, брызнули и залегли оставшиеся. Один бесхитростно шлепнулся на асфальт, судорожно дергая затвор высоко задранной волыны, двое других пристроились умнее — один за поваленным столбом освещения, другой за бетонным цветничком.
— Во, смотри, че он с бетоном может — радостно прошипел Ахмет, тщательно выцеливая того, что залег за цветничок. — Ах ты пидор, стреляет уже!
Оглушительно загрохотало, и цветничок брызнул в стороны, словно кусок рафинада под паровым молотом. Тот, что лежал рядом, за столбом — вскочил и понесся за угол. Три и еще три, все, готов — аж подбросило. Тут же, без паузы, перенес огонь на последнего — и поймал на вставании: две пули в верхнюю часть, покатился, как жирная болонка от хорошего пендаля. Все.
— Пошли соберем. Да по гильзам-то не топчись!
— Ага. Щас, только мешок найду.
— А че мешок-то? Четыре ствола да обувка.
— Да я себе. Че-то поистаскал все.
— Ну, бери, раз надо.
Однако прибарахлиться Почтарю не удалось: оказалось, калибр 12,7 мм целых трупов не оставляет. Все обмундирование было испорчено безнадежно — трупы буквально плавали в крови. Обувь тоже оказалась говном — заношеные китайские кроссовки. Зато неплохо рванул хозяин: почти три сотни 5,45, три АК-74, да пулемет с барабаном семерки. В ценах 201… года — два года жизни, как минимум. …Их прожить еще надо. — долго грузился после этого Ахмет. — …Не, во сука меня угораздило — ведь я че сделал? Вообще, конечно, беспределу оборотку дал. Не-е, это только для меня оно так. А на самом деле — «уничтожил личный состав патруля администрации, выполнявший боевое задание»… Но прошел день, другой — а карающей длани на загривке он так и не ощутил. Акция возымела только одно последствие — прекратилось патрулирование Старого города: гибель Лехиной тройки послужила лишь аргументом в борьбе между группировками в администрации, сыграв на руку одной из сторон. Не сказать, что исчезновение патруля сильно порадовало: хоть лично ему и стало спокойнее, но исчез постоянный источник свежей информации, и о том, чем дышат в администрации, оставалось только гадать. Витька окончательно переселился в Ахметов Дом, принеся даже нечто типа присяги — видимо, твердо уверовав в наличие у Ахмета, а стало быть, и у себя, шансов потрепыхаться еще годик-другой. Постепенно все вошло в привычное русло — просидев несколько ночей у готового к бою НСВ, Ахмет успокоился и вернулся к привычным занятиям: покупал впрок дешевые дрова, заготавливал картошку и солил капусту, а в конце сентября, когда с клещом стало поспокойнее,
[79]
впервые «сходил» — как это стало потом называться. Началось с добавленной кладовки. Отрубив стеной еще кусок подвала, Ахмет, быстро возведя и оборудовав левый отсек, обнаружил, что на месте, где напрашивается правый, вместо бетонной стяжки лежит песок вперемешку с рыхлым строительным мусором. …Бля, а ведь это ж почти готовый погреб! Хрящ
[80]
долбить не надо, Мухалыч с Витькой дня за три вынесут. Стены — говно вопрос, утеплителя — как грязи. Лед когда станет, нарубить, и пожалуйста: мясо летом продавай! В три цены! Да какой в три, в пять, в десять! — осенило Ахмета. — Или во, еще лучше — сдавать места: торжок-то — в двух кварталах! И склад тебе холодный, и охрана… За мясом, а может, и еще чем из жратвы Ахмет решил отправиться к пейзанам.
Целью похода было оценить возможность, а если она есть — то и рентабельность обмена. Ахмет считал, что в окрестных деревнях на патроны можно выменять достаточно для окупания риска. Оставалась неясной доставка — но об этом можно подумать и потом, когда будет побольше информации о дороге.
Поход вышел комом с первого шага — на окраине города, проходя на довольно легкомысленном расстоянии от забора садового кооператива, Ахмет получил в левый борт заряд дроби. Почтя за лучшее уйти от греха, отполз да и дернул со всех ног домой, позорно оставив поле боя за анонимным стрелком. Большого урона не понес — стреляли метров с пятидесяти-шестидесяти, тройкой,
[81]
да через негустые, но все ж кусты, однако вернуться пришлось. Пока выковыривал из ляжки и руки дробины, заматывал маленькие, но упорно кровящие дырочки, время ушло. Следующим утром он шел уже не по дороге, а напрямую, далеко обходя строения и необлетевшие кусты, по километровому радиусу огибая садовые кооперативы. До Веникова добрался лишь к сумеркам, и до темноты пытался занять подходящую для наблюдения позицию; когда нашел — наблюдать, собственно, было уже нечего. Низкая облачность стремительно превратила сумерки в самую настоящую ночь, вдобавок начало моросить, и пришлось уйти глубоко в лес, чтоб разжечь костер и заночевать.
