Он стиснул зубы и сжал камень в правой руке. Теперь солнце прямо-таки слепило, поднявшись над краем кратера огненным шаром.
Алессандро подумал о льве на скале, поджидающем добычу. Лев не боялся и не злился, но, когда прыгал на спину животного, которое собирался убить, казался злым. Рычал, выпускал когти. Как и у льва Венеции, солнце высвечивало пыль на его гриве. Как и у льва Венеции, морда у него была грубая и мудрая, и он позволял Богу и природе направлять его полет.
И Алессандро оставалось надеяться только на Бога и природу, потому что время на раздумья иссякло. Он уже слышал быстрые шаги. Появился дезертир. Он и не подозревал, что кто-то его поджидает. Шел вперед, как бывалый турист.
В ту самую секунду, когда Алессандро оторвался от скалы и прыгнул, страх исчез. Он собирался поквитаться и спикировал на дезертира, как ястреб. Дезертир повернулся, и Алессандро попытался ударить его камнем в лицо, но сила тяжести сработала против него, и удар пришелся в бок.
Оба упали, вещмешок отлетел в сторону, винтовка покатилась по камням. Мгновение ни один не шевелился. Потом Алессандро ударил и почувствовал, что кулак угодил в зубы, но в следующий миг подошвы ботинок уперлись ему в живот. Не просто ударили, а с силой толкнули и отбросили на валун. Камень выпал из руки.
Дезертир метнулся за винтовкой. Нагнулся, схватил и уже собрался повернуться, когда Алессандро врезался в него, как таран, сбросив с края тропы вниз. При падении дезертиру, конечно, досталось. Алессандро остался невредим, но винтовка тоже свалилась с тропы. Дезертир медленно поднял ее, передернул затвор и направил на Алессандро. Но тот так быстро отпрыгнул с тропы, что выстрела не последовало.
Когда Алессандро выглянул из-за скалы, дезертир, который пытался проткнуть его штыком, хромал ко дну кратера, держа винтовку в руках, и постоянно оглядываясь, словно никак не мог решить, в какую сторону идти.
Алессандро развязал вещмешок. Дезертир не знал о револьвере на дне левого внутреннего кармана, завернутом в ремень. Алессандро опоясался ремнем. Выпил воды и поел вяленого мяса, крекеров и сухофруктов, рассматривая вещи дезертира: порванный свитер, французский нож с деревянной рукояткой, политический манифест социалистов, датированный маем 1915 года, банка с джемом, открытка с изображением Сикстинской капеллы. Открытку написала женщина по имени Берта, в ней говорилось, что она возвращается в Данциг, а адресатом указывался Джанфранко ди Риенци из батальона альпийских стрелков. Алессандро знал, что они асы по части гор, которые сражались в снегах долгие годы.
Из-за того, что теперь Алессандро знал имя дезертира, прежнее место его службы и оказался в курсе сложных отношений с Бертой – она не любила его, а он ее любил, – у него отпало желание убивать Джанфранко, даже брать в плен, но его совершенно не устраивало, что он остался без винтовки. Алессандро повязал свитер, как патронташ, допил воду и вновь двинулся за дезертиром. Шагая по тропе, достал револьвер, снял с предохранителя, вернул в кобуру и вдруг почувствовал необъяснимый прилив энергии: такое иногда случается с солдатами, которые не спали всю ночь.
К тому времени, когда Алессандро добрался до дна кальдеры, ему очень хотелось пить, но он знал, что Джанфранко пить хочется еще больше. Солнце пекло, и от огненных озер шел жар. Воздух над головой дрожал и временами становился похожим на воду.
Поскольку озерца магмы могли подстерегать человека, затаившись под тонкой корочкой, которая не выдержала бы его веса, дезертир тыкал в землю прикладом винтовки. Совсем как конькобежец, проверяющий толщу льда коньками.
Вдруг Джанфранко повернулся, поднял винтовку и выстрелил в сторону Алессандро. Когда докатился грохот выстрела, он опустился на одно колено, но пуля уже пролетела.
Второй выстрел получился более прицельным. Алессандро хватило времени, чтобы распластаться на земле, и он услышал, как пуля просвистела над головой, но укрытие оставляло желать лучшего. Джанфранко выстрелил еще дважды, пули просвистели совсем близко от лица Алессандро, отщепив кусочки от камней, и количество оставшихся в обойме патронов сократилось до трех.
Алессандро совершенно перестал бояться, потому что у Джанфранко ди Риенци осталось только три попытки, три маленькие пульки. На Колокольне и в тамошних окопах пули сыпались градом, так что три пули на огромном пространстве его не пугали, и он бросился вперед, перепрыгивая через узкие протоки, которые тянулись от озерца к озерцу, и таки заставил Джанфранко, когда расстояние сократилось до пятидесяти метров, выстрелить еще раз. Ему посчастливилось разминуться с пулей. Осталось только два патрона, и Джанфранко принял решение, на которое и рассчитывал Алессандро: пустить в ход штык. Он осторожно снял чехол, повесил на ремень и метнулся к Алессандро.
Тот выхватил из кобуры револьвер, отбросил ремень и нырнул в расщелину, пряча оружие за спиной. Когда Джанфранко появится на краю расщелины в ореоле солнечных лучей, в желтоватых от серы клубах дыма, он попытается пристрелить Алессандро или, приблизившись, проткнуть штыком. Зная, что Джанфранко захочет поберечь два оставшихся патрона, Алессандро просто сидел на валуне, упираясь подошвами в землю.
Джанфранко в клубах серного дыма возник у Алессандро за спиной. Мог бы застрелить его, но они уже почти целый день выживали только благодаря ошибкам друг друга, то же произошло и теперь. Джанфранко не решился потратить два последних оставшихся патрона. И начал спускаться в расщелину.
Услыхав шум катящихся камушков, Алессандро вскочил и обернулся.
Джанфранко не сомневался, что деваться тому некуда.
– Зачем ты преследуешь меня, идиот? Я взял у тебя то, что мне требовалось, и дважды сохранил тебе жизнь. Дважды. Ты что, не можешь позволить жить мне?
– Нет.
– Почему?
– Ты дезертир.
– Ты не любишь дезертиров? Ты что, монархист? Дурак!
– Я не монархист, – ответил Алессандро, когда Джанфранко оставалось еще десять шагов, чтобы вонзить в него штык. – Просто не люблю дезертиров.
– Почему?
– Из-за Гварильи. У Гварильи жена и дети. Сбежав из окопов, сукин ты сын, ты уменьшил его шансы на выживание.
– Может, вам с Гварильей тоже имело бы смысл бежать?
– Нет, потому что там остались другие, такие же, как я и Гварилья.
– Может, и им стоило дезертировать?
– Чтобы австрийцы искали их, а не итальянцев? Ты знаешь, что в этом случае произойдет. Дезертиры соберутся вместе, чтобы воевать с австрийцами, и станут армией.
– Я тебе обещаю, – ответил Джанфранко, – что и в той армии появятся дезертиры.
– А я тебе обещаю, что такие люди, как я, будут отлавливать и тех дезертиров.
– Это плохо, потому что ситуация патовая. У нас обоих веские аргументы, но винтовка у меня. Он выставил винтовку перед собой, нацелив штык в грудь Алессандро, и двинулся на него. Правая рука сжимала ложе, указательный палец более не касался спускового крючка.
