– Нет, – прошептал Лекок. – Нет, этот человек не тот, за кого себя выдает.
Внимательно рассмотрев заключенного, Лекок захотел с ним поговорить. Когда он вошел, заключенный поднял голову, остановил на молодом полицейском равнодушный взгляд, но не сказал ни слова.
– Ну, – спросил молодой полицейский, – как дела?
– Я невиновен, – хриплым голосом ответил мужчина.
– Надеюсь… Но это решит следователь. Я пришел, чтобы узнать, не нуждаетесь ли вы в чем-нибудь…
– Нет!
Убийца тут же спохватился:
– Все же, – добавил он, – я с удовольствием перекусил бы, выпил бы стаканчик вина.
– Вам принесут, – ответил Лекок.
Лекок тут же вышел и побежал в ближайшую лавку, чтобы купить какую-нибудь еду. Он все больше и больше приходил к выводу, что мужчина, попросив вина после отказа, думал лишь о том, чтобы быть похожим на персонажа, роль которого он играл…
Как бы там ни было, но убийца поел с большим аппетитом. Налив вино в большой стакан, он медленно выпил его и сказал:
– Хорошее вино!.. Приятно было его выпить…
Эти слова разочаровали молодого полицейского. Он специально купил одну из этих ужасных голубоватых жидкостей, таких мутных, густых, тошнотворных, которые делают на заставах. Он ожидал, что убийца испытает к ней по крайней мере отвращение.
Но нет!.. Однако у него не было времени делать какие-либо выводы из этого факта. Шум, донесшийся с улицы, известил о прибытии полицейского фургона, мрачного экипажа, который в народе называли «черным воронком».
Вдову Шюпен пришлось тащить силой. Она отчаянно сопротивлялась и кричала во все горло. Потом занять место в фургоне велели убийце.
Молодой полицейский рассчитывал увидеть хоть какое-либо проявление отвращения и внимательно следил за убийцей. Но мужчина сел в фургон самым естественным образом, даже с видом бывалого человека, который знает, как удобно расположиться в столь узком пространстве.
– О, да он крепкий орешек!.. – пробормотал разочарованный Лекок. – Но я буду ждать его в префектуре.
Глава XII
Дверцы тюремного фургона закрылись, кучер взмахнул хлыстом, и тюрьма на колесах покатилась. Две крепкие лошади бежали рысью.
Лекок сидел на облучке между кучером и жандармом. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не слышал, о чем они говорили. А разговор был веселым, хотя и проходил под жуткий голос вдовы Шюпен, которая, сидя в фургоне, то распевала песни, то изрыгала проклятия.
Молодой полицейский нашел способ выведать тайны, которые скрывал убийца, принадлежавший к высшим слоям общества. В этом Лекок был настолько уверен, что мог дать голову на отсечение.
То, что задержанному удалось изобразить отменный аппетит, подавить отвращение к тошнотворному напитку, сесть, не моргнув глазом, в «воронок», не было ничем из ряда вон выходящим, поскольку он был человеком, наделенным сильной волей. А неотвратимая опасность и надежда на спасение лишь удваивали его энергию.
Но сумеет ли он сдержать свои истинные чувства, когда его подвергнут унизительным формальностям при заключении под стражу, формальностям, которые в отдельных случаях могут и даже должны наносить оскорбление личности? Нет, Лекок не мог этого предположить.
Лекок был убежден, что ужас перед бесчестьем, ожесточение и обострение всех униженных чувств, возмущение плоти и разума заставят убийцу потерять над собой контроль и произнести слова, которые выдадут, что он человек образованный.
И только когда тюремный фургон съехал с Нового моста и покатился по набережной Орлож, молодой полицейский, казалось, очнулся от своих мыслей. Вскоре громоздкий экипаж въехал в ворота и остановился посредине узкого холодного двора.
Лекок проворно спрыгнул с облучка. Открыв дверцу ячейки, где сидел убийца, он сказал:
– Мы приехали. Выходите.
Лекок не боялся, что убийца убежит. Решетка уже закрылась. К тому же к фургону подошло человек десять надзирателей и полицейских, которые хотели посмотреть на «ночной урожай» мошенников.
Убийца ловко соскочил на землю. Выражение его лица снова изменилось. Теперь на нем можно было прочитать полнейшее равнодушие, свойственное человеку, не раз рисковавшему своей жизнью.
Анатом, изучающий работу мышц, и тот не следил бы так пристально, как Лекок, за поведением, лицом и взглядом убийцы.
Когда нога убийцы коснулась зеленоватых булыжников двора, он, казалось, испытал истинное блаженство. Сделав глубокий вдох, он потянулся и энергично встряхнулся, чтобы размыть все свои члены, затекшие из-за долгого сидения в тесной ячейке. Потом он огляделся вокруг, и на его губах появилась едва заметная улыбка.
Можно было поклясться, что это место было хорошо ему знакомо, что он уже видел высокие почерневшие стены, толстые двери, засовы, всю эту зловещую обстановку.
«Боже мой!.. – думал взволнованный Лекок. – Да он прекрасно ориентируется!..»
Волнение молодого полицейского усилилось, когда он увидел, что убийца без всяких указаний, без единого слова или жеста сам направился к одной из пяти-шести дверей, выходивших во двор. Он шел именно к той, к которой и должен был пойти. Шел прямо, решительно. Неужели случайно?
Удивительно, но убийца, войдя в темный коридор, пошел прямо, свернул налево, прошел мимо караульной, не обратил внимания на «обезьянник» и вошел в канцелярию. Преступник, уже подвергавшийся наказанию, стреляный воробей, как говорили в Сыскной полиции, не мог бы проделать этот путь более уверенно.
Лекок почувствовал, как его спина покрылась холодным потом.
«Этот человек, – думал он, – уже был здесь. Он знает расположение мест».
Канцелярия представляла собой довольно большое, плохо освещенное помещение, куда свет проникал через слишком маленькие окна, к тому же покрытые толстым слоем пыли. От чугунной печки исходил сильный жар.
Секретарь читал газету, положив ее на тюремную книгу, этот мрачный реестр, где записаны фамилии и характерные приметы тех, кого беспутный образ жизни, нищета, преступления, сумасбродства или какая-нибудь оплошность привели к этой низкой двери тюрьмы предварительного заключения при префектуре полиции.
Три-четыре надзирателя, ожидавшие окончания дежурства, дремали на деревянных скамьях. Эти скамьи, два стола да несколько сломанных стульев – вот и вся обстановка канцелярии.
В углу виднелся антропометр, под который должны были становиться все задержанные, поскольку их рост измеряли, чтобы описание внешности было полным. При виде убийцы и Лекока секретарь поднял голову.
– А!.. – произнес он. – Фургон прибыл?
– Да, – ответил молодой полицейский.
Протянув один из ордеров, подписанных господином д’Эскорвалем, он добавил:
