– Как она выглядела?
– Маленькая, – ответил надзиратель, – пухленькая, белокурая, с виду славная женщина, явно не богачка…
– Уж не одна ли из наших беглянок? – вслух спросил себя Лекок.
Жевроль громко расхохотался:
– Еще одна русская княгиня, – сказал он.
Но следователю явно не понравилась подобная шутка.
– Вы переходите все границы, господин полицейский, – строго сказал он. – Вы забываете, что шутки, которые вы отпускаете в адрес своего товарища, касаются и меня!
Генерал понял, что зашел слишком далеко. Бросив на Лекока желчный взгляд, он рассыпался в извинениях. Но господин Семюлле, казалось, его не слышал. Он попрощался с директором тюрьмы и жестом велел молодому полицейскому следовать за ним.
– Отправляйтесь в префектуру, – сказал он, – и узнайте, под каким предлогом эта женщина получила карточку, позволившую ей увидеться с Политом Шюпеном.
Глава XXIX
Оставшись один, господин Семюлле по привычке отправился в свой кабинет. Все его помыслы были заняты «делом». Он, воплощение самой вежливости, забывал отвечать на приветствия встречающихся ему по дороге знакомых, настолько был погружен в свои размышления.
Как он до сих пор действовал? На ощупь. По капризу событий он бросался делать то, что было самым срочным. Или, по крайней мере, казалось самым срочным. Подобно человеку, блуждающему в потемках, он бежал наугад, не разбирая дороги, устремляясь к тому, что издалека казалось ему светом.
Но при таком беге силы быстро иссякают. Следователь понимал это и осознавал, что надо непременно разработать план. Он не сумел взять крепость с ходу, поскольку был вынужден следовать методичным правилам затяжной осады.
Сейчас он торопился, поскольку знал, что теряет драгоценные часы. Он понимал, что время работало против него, что расследование преступления становилось все более трудным по мере того, как он отдалялся от момента его совершения.
Но сколько ему еще предстояло сделать! Разве он не должен был показать трупы жертв убийце, вдове Шюпен и Политу? Подобные «очные ставки» были весьма полезными и давали непредсказуемые результаты.
Убийца Левер наверняка был бы оправдан за отсутствием убедительных доказательств. Однако, увидев жертву, он изменился в лице и утратил свою былую уверенность. Одного вопроса, заданного в упор, оказалось достаточно, чтобы вырвать у него признание в совершении преступления.
Господину Семюлле предстояло допросить и других свидетелей: кучера Папийона, консьержку в доме на Бургундской улице, куда на минутку забежали обе женщины, наконец, госпожу Мильнер, хозяйку гостиницы «Мариенбург».
Точно так же требовалось как можно скорее расспросить людей, живущих в квартале, где расположено кабаре «Ясный перец», приятелей Полита и устроителей бала в «Радуге», в которой жертва и убийца провели часть вечера.
Разумеется, нельзя было надеяться, что эти свидетели помогут полностью прояснить дело. Одни не знали фактов, у других были веские причины извратить их в своих корыстных интересах. Однако каждый из свидетелей должен был высказать предположение, сказать что-либо, сформулировать мнение, предложить свою сказочную версию.
Именно в такие моменты проявлялся гений следователя, привыкшего сопоставлять самые противоречивые ответы, умевшего добыть из нагромождения лжи нечто среднее, похожее на правду.
Гоге, улыбающийся секретарь, заканчивал по распоряжению следователя выписывать добрый десяток повесток, когда в кабинет вошел Лекок:
– Ну?.. – воскликнул следователь.
Действительно, все вопросы были лишними. Результаты поисков читались по лицу молодого полицейского.
– Ничего, – ответил он, – по-прежнему ничего.
– Как?! Они не знают, кому выдали карточку для свидания с Политом Шюпеном в тюрьме?
– Прошу прощения, господин следователь. Они это слишком хорошо знают. А у нас есть новое доказательство адской изворотливости сообщника, умеющего использовать любые обстоятельства. Карточка, которой воспользовались вчера, выписана на имя сестры вдовы Шюпен, Розы-Аделаиды Питар, торговки зеленью на Монмартре. Эта карточка была выдана восемь дней назад по ходатайству, на котором есть приписка, сделанная комиссаром полиции. В этой заявке говорится, что Розе Питар необходимо встретиться с сестрой для решения семейного дела.
Следователь был до того изумлен, что его лицо приняло комичное выражение.
– Значит, эта тетушка тоже состоит в заговоре!.. – прошептал он.
Молодой полицейский покачал головой.
– Не думаю, – ответил он. – Во всяком случае, вчера вечером в переговорную тюрьмы приходила не она. Служащие префектуры очень хорошо помнят сестру вдовы Шюпен. Впрочем, у нас тоже есть ее описание… Это женщина ростом более пяти футов, черноволосая, вся в морщинах, словно ее кожу дубили дождь, ветер и солнце. К тому же ей лет шестьдесят. А вчерашняя посетительница была маленькой, белокурой, белой… И выглядела она лет на сорок пять…
– Но в таком случае, – прервал Лекока господин Семюлле, – похоже, это одна из наших беглянок.
– Не думаю.
– Так кто же, по-вашему?
– О!.. Хозяйка гостиницы «Мариенбург», эта тонкая штучка, которая так ловко посмеялась надо мной. Но пусть теперь она остерегается!.. У меня есть способ проверить свои подозрения…
Следователь слушал краем уха. В определенной степени он восхищался непостижимой отвагой и чрезвычайной преданностью людей, которые всем рисковали, лишь бы обеспечить инкогнито убийце.
– Остается узнать, – сказал следователь, – как сообщник сумел узнать о существовании пропуска.
– О, все очень просто, господин следователь. Встретившись на полицейском посту у Итальянской заставы, вдова Шюпен и сообщник поняли, насколько важно предупредить Полита. Они стали думать, как сообщить ему. И тут старуха вспомнила о карточке своей сестры. А мужчина забрал эту карточку под первым же удобным предлогом…
– Все так, – согласился господин Семюлле. – Да, все правильно. Тут не может быть никаких сомнений… Тем не менее вы должны разузнать…
Лекок решительно взмахнул рукой, как человек, нетерпеливое усердие которого не нуждается в поощрении.
– И я разузнаю!.. – ответил он. – Господин следователь, вы можете положиться на меня. Я не упущу ни одной мелочи, способствующей успеху. К вечеру в моем распоряжении будут два наблюдателя. Одного я поставлю на улочке Бют-о-Кай, второго – у входа в гостиницу «Мариенбург». Если сообщнику убийцы придет в голову навестить Добродетельную Туанону или госпожу Мильнер, он окажется у нас в руках. В конце концов, должен же настать и наш черед!..
Но сейчас было не время для слов, тем более пустых. Лекок замолчал и взял шляпу, которую он, войдя в кабинет, положил на стол.
