Его брат открыл глаза!
Но это был единственный раз. Шли дни, а потом недели, май стал подумывать, не уступить ли место июню, и Генри начал потихоньку сомневаться – уж не померещилось ли?
Но в чем он уж точно не сомневался – так это в том, что команда школы Уитьера возьмет Кубок Кейп-Энна.
Мысли о команде из Мертона придавали им сил на тренировках. И каждая товарищеская встреча субботним утром приносила им новую победу – на три, а то и на четыре корпуса. После каждой такой встречи на первой странице «Блайтбери кроникл» появлялась новая статья о том, что подобной команды в школе Уитьера не было уже несколько десятилетий, что во всей округе не найдется для них достойных соперников и что, когда они окончат Уитьер и поступят в Лонгфелло, средние спортивные показатели по средним школам во всем штате резко упадут.
Генри знал, что так оно и есть. И что каждый получит по заслугам.
Разве мог кто-нибудь угадать, что ценой будет знание? Раз и навсегда – знание. Что он наконец узнает, почему для младшего брата были слезы и смех, а для него – нет.
Что он наконец узнает, почему его никогда не ласкали, не обнимали. Почему на его долю приходились только отвращение и гнев. И, когда он услышал эту ужасную историю впервые, на него словно обрушились горы – и навсегда похоронили его под собой.
Это значило, что для него больше ничего нет. Ни прошлого, в которое он верил, – потому что оно было ложью. Ни будущего, на которое надеялся в те моменты, когда надежда вспыхивала вопреки всему. Осталась только пустота.
И холодным утром этой пустоты сначала пришел стыд, а потом – одиночество.
И в одиночестве стало крепнуть другое страшное знание: он должен уйти из дома, потому что это для него больше не дом. Может, никогда им и не был.
Он должен покинуть дом, уйти во тьму, угаснуть без остатка
[16]
.
9.
Когда наконец наступил день розыгрыша Кубка Кейп-Энна – последняя суббота мая, – посмотреть на соревнования собрался чуть ли не весь Блайтбери-на-море. Зрители в радостном предвкушении расположились на берегах реки Чарльз – поскольку команд-участниц оказалось довольно много, проводить гонки было решено именно здесь. В одежде красно-белых цветов, с традиционными знаменами Уитьера – лев и единорог, стоящие на задних лапах, – они с азартом распевали под аккомпанемент школьного оркестра уитьеровский гимн:
Уитьер, Уитьер,
Учености оплот!
Под красно-белым стягом
Смелей иди вперед,
И у тебя победу
Никто не отберет!
Допев гимн до конца, зрители каждый раз громко свистели и хлопали – и начинали всё сначала под рев оркестровых труб, разносящийся под синим небом, над синей водой и над одетыми в синее болельщиками из Мертона, которые стояли плотной притихшей толпой и смотрели, как на реке разворачиваются, по существу, непонятные им события. Но все-таки и они время от времени разражались поощрительными возгласами, из которых Генри не понимал ни одного слова, и мертонские гребцы, спускающие свою лодку на воду, откликались на них белозубыми улыбками и приветственными жестами.
Спустив лодку, мертонцы посмотрели, как она весело покачивается на волнах, а потом стали занимать свои места. Из Бостонского залива тянуло свежим ветром, и река была неспокойна – кое-где даже белели барашки, – но, усевшись на свою скамью, Генри почувствовал, с какой привычной легкостью его тело откликается на это волнение. Они отошли от берега на разминку, и мышцы Генри сразу поймали знакомый и приятный ритм гребли. Однако, судя по напору ветра, дующего ему в спину, гонки предстояли тяжелые.
Но ему было ясно, что мертонской команде придется еще тяжелее: он видел, как они борются с беспорядочными волнами и своей неподатливой лодкой, а их рулевой уже успел разок плюхнуться в воду и теперь наверняка зяб на холодном ветру. Судьям следовало бы отвести им немножко больше времени – гораздо больше, подумал Генри, – чтобы настроиться на гонки, хотя судьи и так проявили немалое терпение.
Между тем уитьеровская команда вернулась к берегу за последним напутствием от тренера Сантори, дав своим родителям, однокашникам и просто жителям Блайтбери шанс снова покричать, посвистеть и пропеть школьный гимн – «смелей иди вперед!» – под бодро полощущимися на ветру школьными знаменами. Тренер Сантори напутствовал их в своем обычном стиле:
– Сегодня вы принесете домой кубок или в понедельник будете бегать по стадиону с лодкой над головой.
Вдохновленный этими словами, Генри вылез на причал, чтобы напоследок глотнуть водички.
Там его ждал Санборн.
– Готов?
Генри утер губы и кивнул.
– Это даже неинтересно, – сказал он.
Санборн кивнул на мертонцев, которые уже выводили лодку на старт.
– А им, я гляжу, неймется.
Генри огляделся.
– Я про шлюпку из Мертона, – сказал Санборн.
– Это не шлюпка, Санборн. Это лодка.
– Ладно. Можешь разобрать, кто у них первый гребец?
– А что?
– Он из семьи Чуанов.
Генри обернулся и посмотрел на первого гребца.
– Откуда ты знаешь?
– Да все знают. – Санборн махнул на толпу родителей из Блайтбери. – Они там только об этом и говорят – в смысле, когда не поют.
Генри не стал смотреть на родителей из Блайтбери. Он посмотрел на родителей из Мертона и нашел их – Чуанов: крошечную миссис Чуан, а рядом с ней мистера Чуана, обнявшего ее своей толстенной рукой. Может, и Чэй тоже где-нибудь там, пришел поболеть за своего младшего братца?
Он снова повернулся к Санборну.
– Мы им дадим другую тему для разговоров, – сказал он. – Когда мы пересечем финишную черту, Мертона даже близко не будет.
То же самое он повторил и тренеру Сантори, залезая обратно в лодку. И своим товарищам, пока они ждали на старте, подпрыгивая на непокорных волнах. И себе самому, глядя, как родители из Блайтбери готовятся бежать к своим машинам, чтобы вовремя поспеть к финишу. Да уж, вы лучше поторапливайтесь, подумал Генри. И напряг все мышцы – сильнее, сильнее и еще сильнее, – дожидаясь выстрела из стартового пистолета и первого взмаха веслами, которые сжимал в своих сильных руках, упираясь в подножку своими сильными ногами.
И тут выстрел раздался – громкий и четкий.
Одиннадцать лодок вспенили веслами воду, и взбаламученная река понеслась назад мимо гребцов.
Но все было не так с двенадцатой лодкой – с той, что из Блайтбери-на-море. С первым же ударом весел лодка вырвалась из воды, словно пошла на взлет, а к тому мигу, когда гребцы ударили веслами во второй раз, еле успела вернуться обратно в реку, разрезав воду носом чисто и аккуратно, будто сама река расступилась перед ней. Уже через три-четыре гребка Генри увидел, что другие лодки начали отставать, а через десять гребков они опередили Мертон на целый корпус.
