Проходя мимо, хендлер замедлил шаг и взглянул на меня. В его глазах горела настоящая ненависть. Этот взгляд говорил: «Ничего еще не кончено».
Я отвернулась, не желая его узнавать, и в дверях одной из палат увидела Табиту. Поймав мой взгляд, она коротко кивнула – совсем как Релм, будто мы заключили секретный пакт, о котором я не знаю. Может, теперь, без Роджера, все будут спать спокойнее.
После этого день тянулся невыносимо медленно. Когда наконец наступило время обеда, за столом меня поджидали Дерек и Шеп.
– Привет, – поздоровались они, когда я присела.
– Привет, – отозвалась я. Раньше я как-то не говорила с ними без Релма. Они тоже сидели с потерянным видом. – Что, сегодня в карты? – спросила я, надеясь немного развеять тоску.
– Не, – ответил Шеп, отодвигая гамбургер. – Я дождусь Релма. – Его зеленые глаза были печальны, и мне захотелось взять его за руку, но я осталась сидеть неподвижно.
Я странно себя чувствовала – будто выпотрошенная. Слабая и опустошенная.
– Ты в курсе, почему он измордовал того хендлера? – спросил меня Дерек. Я кивнула, сразу занервничав от неминуемых расспросов. – Я слышал разговор медсестер, что Роджер толкал лекарства, и Релм его застукал. А хендлер пообещал устроить нам веселую жизнь, если Релм его выдаст. – Он надул грудь: – Я-то могу за себя постоять, стало быть, угрожали тебе. Тогда понятно, почему Релм вышел из себя.
Я пожала плечами, ковыряя салат.
– В любом случае, – продолжал Дерек, – Келл вроде думает, что Релма вернут. А Роджера уволили. Заставили подписать какое-то конфиденциальное соглашение и отпустили с миром. Да его в тюрьму надо!
– Они не станут рисковать Программой, – сказала я. – Не забывайте, нас здесь лечат.
Парни посмотрели на меня как на сумасшедшую. Может, я и правда сошла с ума, а пустота зияет на месте вырванного сердца? Встав, я оттолкнула поднос и пошла в комнату досуга. Сев на стул у окна, я пустым взглядом уставилась во двор.
Глава 13
Я пробыла в Программе четыре недели и восемь часов. Релм не вернулся, но во мне теплилась надежда. Я многого не помню, но меня не покидает ощущение, что раньше я была счастлива. И от этого верится, что я снова смогу стать счастливой.
Мы с Табитой стояли у комнаты досуга: она показывала мне свои ногти. В качестве награды за хорошее поведение ей позволили покрыть коротенькие ногти лаком, и теперь они неоново-розовые. Табита с восхищением шевелила пальцами.
– Очень красиво, – похвалила я, отметив про себя, что она начала причесываться.
– Спасибо, – отозвалась Табита. – Представляешь, меня через две недели выпишут! Может, даже прическу позволят сделать. Доктор Уоррен считает, что мне больше идет рыжий, а не красный. Ты бы что выбрала?
Я пожала плечами:
– Мне прежний цвет больше нравится.
Она чуть улыбнулась, будто мой комплимент действительно многое для нее значит. Заметив что-то за моей спиной, Табита не сдержала широкой улыбки.
– Слоун, – сказала она.
– Что?
– Красавчик вернулся!
Я обернулась как ужаленная и увидела Релма в свежей лимонно-желтой пижаме. С моих губ сорвался легкий вздох – тело отпускало затаенный страх. Я кинулась к нему, а он раскрыл объятия.
– Ты в порядке, – шептала я ему на ухо, когда он подхватил меня и поднял – ноги болтались в воздухе. От него пахло мылом и стиральным порошком, и я была так счастлива, что не могла его отпустить.
– В порядке, – подтвердил Релм. Опустив меня на пол, он помахал Табите. Она хихикнула и отошла.
Релм разглядывал мое лицо. Он казался бледнее, чем раньше.
– Что тут было, пока меня не было? – спросил он, взяв меня за плечи и нежно массируя.
– Роджера уволили.
Релм улыбнулся и снова меня обнял.
– Я же обещал, он от тебя отвяжется. – Релм уткнулся подбородком мне в макушку. – Ты никому не говорила о том, что он тебе предлагал? – прошептал он.
– Нет.
– Правильно.
– Мальчишки отказались играть без тебя в карты, – сказала я, желая сменить тему. – По-моему, они по тебе скучают.
– А ты?
Хотя мы обнимались и я была очень рада видеть Релма, вопрос показался мне странным.
– Конечно, – ответила я правду. Отодвинувшись, я заметила повязку у него на суставах пальцев. Перехватив мой взгляд, Релм поднял руку.
– Порезал о его зубы, – пожаловался он. – Два шва наложили.
– Поверь мне, с ним медики возились дольше.
Релм, похоже, остался этим вполне удовлетворен, потому что здоровой рукой повел в комнату досуга.
Партия в карты была в самом разгаре. У нас с Релмом из угла губ торчали хлебные палочки, над столом то и дело раздавалось «жулик». Все смеялись.
– Не может у тебя быть червей, – кричал Шеп на Дерека. – Все черви у меня, полная коллекция «сердечек». Жулик!
«Бриллиантов ты от него не дождешься, максимум это сердечко». Я моргнула, услышав в подсознании чужой голос, и будто воочию увидела кольцо с пурпурным сердцем с блестками, которое я почему-то засунула в матрац. Чье это кольцо?
– Слоун! – Релм толкнул меня коленом. – Ты чего?
Я помотала головой, глядя на Релма невидящими глазами. Внутри меня возникла странная тяга – что-то резко дернуло в самом сердце. Я по кому-то тосковала, точно знаю, но не могла представить себе лица или образа. Словно фантомная боль после аппендицита, хотя кишку уже вырезали. Я не знаю, что потеряла и где была. Я спрашиваю себя и не знаю, был ли у меня раньше бойфренд. Может, я девственница? Меня превратили в незнакомку для меня самой.
При этой мысли защипало глаза. Я хотела остаться собой, но уже не знала, кто я. Закрыв лицо руками, я разревелась. Релм пододвинулся ко мне на стуле и обнял.
– Ничего себе, – услышала я нервный голос Шепа. – Что это с тобой, Слоун?
– Все в порядке, – быстро сказал Релм, поглаживая меня по руке, пока я рыдала ему в плечо.
– Что-то не бросается в глаза, – заметил Шеп.
Я почувствовала, что Релм напрягся, но он шумно вздохнул.
– Она просто соскучилась, да, красота моя? – шутливо сказал он. – Это же ужас что такое – целых три дня тут с вами сидеть!
Они фыркнули, но напряжение разрядилось.
– Пойдем, – сказал Релм, помогая мне встать. Мне было ужасно неловко перед Шепом и Дереком, поэтому я уткнулась Релму в рубашку. – На сегодня хватит.
– Ну черт бы все побрал! – не сдержался Дерек и звучно врезал картами по столу. Релм, не отвечая, вывел меня в коридор и повернул к своей палате. Слезы уже унялись, и я немного успокоилась, хотя ощущение опустошения не ослабевало.
