В последний момент я решила сесть с Табитой, игнорируя Релма, который ждал за своим столом. Я не могла разобраться, почему упорно сторонюсь единственного настоящего друга.
– Вы с Релмом того, расстались, что ли? – спросила Табита, втыкая вилку в мягкий, отбитый стейк. Волосы у нее были черные и блестящие, длинные красные пряди исчезли. Она выглядела совсем иначе, но казалась здоровее. Даже кратковременная память, похоже, восстанавливалась.
– Мы и не гуляли, – отозвалась я, не поднимая взгляда.
– Ну да, конечно. Он ходил за тобой как щенок, а ты совсем не возражала. – Табита улыбнулась. – Можно тогда я за ним приударю?
Под ложечкой у меня свело – от ревности или неясного беспокойства, я не могла сказать.
– Валяй, но он уходит меньше чем через неделю. Короткий будет роман.
– О, мне нужен только секс.
Я засмеялась и подняла взгляд. Табита лукаво улыбнулась:
– Я знала, что это привлечет твое внимание.
– Надеюсь, ты шутишь. – Я отправила в рот стручок зеленой фасоли. Табита завлекательно хлопала ресницами, а когда Релм отвернулся, принялась строить умильные рожицы ему в спину. В ней было что-то искреннее, и я почувствовала к Табите симпатию. – Слушай, хочешь с нами в карты сыграть?
Табита просияла:
– Серьезно? Зовешь в крутую компанию? – Несмотря на деланый сарказм, было видно, что она очень рада приглашению.
– Отныне ты член клуба, – сказала я, и мы торжественно чокнулись картонными стаканчиками с молоком.
Глава 16
– Слоун жулик, – сказал Релм, сидевший напротив.
Я улыбнулась:
– Неправда.
– Покажи, – недоверчиво прищурился Релм. Я посмотрела на смеющуюся Табиту, прикрывавшую рот ладошкой, на Шепа и Дерека, кричавших, чтобы я показала карты, вытаращила глаза и выложила карты на стол.
Релм сложил руки на груди.
– Три королевы, – сказала я.
– Невероятно! – восхитился Шеп, отодвигая свои карты к Релму. Тот взял карты, изучающе глядя на меня.
– Похоже, я не умею отгадывать, когда ты лжешь, – тихо сказал он.
– Похоже, не умеешь, – улыбнулась я.
– А я знала, что она говорит правду, – сказала Табита.
– Откуда ты могла знать? – заспорил Шеп.
Я улыбалась при следующей раздаче, чувствуя себя нормальной, пожалуй, впервые за все время в Программе. Дозу лекарств уменьшили, вес стабилизировался. Туман в голове, досаждавший с первого дня, рассеялся.
Сейчас все было настоящим. Релм искоса поглядывал на меня, склонив голову набок. Как и в саду, он казался невеселым, и я не знала почему. Ему бы радоваться, что его выписывают. Он должен быть счастлив, что уже почти дома.
Несколько дней Табита выигрывала каждый заход «жулика» и однажды даже меня застукала на лжи. В голову закрадывались мысли, что ни один из нас не должен здесь находиться. Мы нормальные. Никто не говорит о самоубийстве и не плачет. Вновь поступавшие пациенты были в ужасном раздрае – рыдали и дрались. Нас от них отделяет целый мир. Мне уже не верится, что я и сама была такой.
Я читала журнал в палате, когда в дверь постучали. Релм сунул голову в комнату.
– Привет, – тихо сказал он.
Я улыбнулась:
– Привет.
Релм вошел, прикрыв за собой дверь, присел на кровать, кусая губу.
– Я… – Он кашлянул. – Меня завтра выписывают, Слоун.
– Ясно, – сказала я со стесненным сердцем.
Мы долго смотрели друг на друга. Наконец я протянула руки, и Релм полез меня обнимать. Мы посидели обнявшись. Релм шмыгнул носом и вытер лицо.
– Впервые вижу тебя плачущим, – заметила я дрогнувшим голосом.
– Слоун, можно у тебя кое-что спросить? – начал Релм совсем тихо, будто не был уверен, говорить или нет.
– Конечно.
Он помолчал.
– Можно с тобой видеться, когда все это будет позади?
Вопрос показался мне странным – конечно, мы увидимся. Но в душу закралось сомнение – а что, если я не планирую разыскивать Релма? Меня будто отвращало от него. Когда я не сразу ответила, он кивнул. Слеза скатилась у него по носу.
– Пойду. Парни ждут. Они устраивают для меня прощальную вечеринку.
– Без меня? – возмутилась я, не желая, чтобы Релм уходил. Мне было неловко, будто я оказалась плохим товарищем.
– Прости, красавица, это мужская вечеринка.
Релм встал, но я схватила его за руку. Он стоял, глядя в пол, будто боялся повернуться ко мне. Я спустилась с кровати и обняла Релма, прижавшись щекой к груди.
– Я буду по тебе скучать, – сказала я. – Ужасно скучать.
Релм прижал меня к себе сильной рукой.
– Я тоже.
Когда он отодвинулся, я легонько поцеловала его в губы в надежде показать – он мне небезразличен. Но по печальной улыбке, появившейся на его губах, я поняла – не удалось. И я не стала его удерживать.
Медсестра разрешила нам прогуляться в последний раз, и мы вышли в сад. Погода была солнечная, и меня вновь восхитило, как прелестно выглядят цветы. Меньше чем через полчаса Релма увезут, и больше я его не увижу.
Я взяла его за руку, удивившись, какая она ледяная. Релм прижался ко мне плечом, и некоторое время мы шли молча.
– В понедельник выпишут Табиту, – начала я. – У нее новая стрижка, новая одежда. Шепу тоже подобрали новый стиль – надеюсь, вместе с новым дезодорантом. – Я искоса взглянула на Релма и отпустила руку. – А почему тебе ничего не изменили?
– Видимо, дальше улучшать некуда.
Я засмеялась.
– Доктор Уоррен говорит, легче вернуться обновленной. Может, она и права. Я подумываю выпрямить волосы.
Релм вдруг провел рукой по моим волосам, зарывшись в них пальцами.
– Не надо, – сказал он. – У тебя роскошные волосы. – Он пожал плечами: – И сама ты красивая.
Я покраснела и отстранилась, высвобождая волосы из его пальцев.
Релм пинал мелкие камушки на дорожке.
– Слоун, если бы все было иначе, и мы не были в Программе… Как ты думаешь, мы могли бы быть вместе?
По спине пробежали мурашки. Мне не очень хотелось отвечать. Релм подошел совсем близко и взял меня за плечи.
– Я могу позаботиться о тебе, – сказал он. – А когда тебя выпишут, я буду рядом.
– Не хочу, чтобы обо мне заботились. Я хочу научиться сама о себе заботиться. Я ведь даже не знаю, кто я.
– Зато я знаю, – печально сказал он. – И сделаю для тебя все, даже если ты не понимаешь почему. – Он смотрел на меня, пытаясь отгадать, питаю ли я к нему иные чувства, помимо дружеских.
