– А ты, Евгений, как никогда нужен при встрече полковника жандармского корпуса из столицы, который будет у нас уже завтра по делу о поджоге зернохранилища!
– А вот это уже не по-товарищески, Сережа! – надул губы Радевич.
– Операция поручается Гавриле Михайловичу и вам, господин Родин. Смородинов поедет с вами в качестве проводника и консультанта. Я дам вам трех… нет, двух агентов… черт, как это все некстати, сейчас у нас каждый человек на вес золота…
– Не нужно агентов, ваше превосходительство, – тихо проговорил Родин. – Полагаю, что Смородинов сумеет убедить приемного сына сдаться. Если нет – я уверен, мы с Гаврилой Михайловичем сумеем найти эффективный способ нейтрализовать Гусева и транспортировать его для справедливого суда. В эти байки про сокровища я не верю, про древнее оружие тем более. Нам поставили задачу – найти убийцу русского фабриканта, вот и надо ее выполнить.
– Хорошо, – с некоторым облегчением кивнул Мамонтов. – Постарайтесь управиться за две недели. О ходе расследования телеграфируйте мне лично. Докладывайте незамедлительно о любых изменениях. Дело важное, серьезное… Ну, да не мне вас учить. Поступайте по ситуации. Выезжайте московским шестичасовым. А оттуда курьерским до Симферополя. Билеты, документы с чрезвычайными полномочиями и прочее заберете у Барсукова. Командировочные получите у бухгалтера, я отдам распоряжение прямо сейчас. С Богом, господа, – и Мамонтов встал, давая понять, что совещание закончено.
* * *
Родин сидел на столе и собирал разорванный в клочья листок со стихотворением.
Пожалуйста не бросай меня
Я потерялась
Я один чертовски
Адски пустынно
В никуда в низачем
В против
В зря
В отвечай
Замечай
Снимай
Срезай
Мои веки
Навеки
Закрой эту дверь
Я зверь
Отрежь меня
Поверь
Узнай
Открывай
Возьми и дай
Дороги… дорожи… Ворожи…
Люби
Обещай
Бери… принимай… давай
Звери… двери открой
Я твоя
В любви
Верь
Люби
– Родин, это дрянные стихи, – спокойно сказала Лилия. – Не собирай их. Не соединяй. И меня не надо собирать. Мир слишком быстр. И ты слишком быстр. У тебя есть цель. У мира есть цель. У меня – нет. Я – бездарность.
– Что с рукой?
– С какой рукой?
«Она опять под кокаином», – понял Георгий.
– А, с рукой? Я… порезалась.
– Лилия…
– Все хорошо, Родин. Ты – доктор. Поэтому я тебя и притянула, я – болезнь. Ты хотел меня вылечить. Но меня нельзя вылечить. Я неизлечима.
Георгий обнял девушку.
– Лилия… Опять кокаин… Зачем?
– У меня был приступ. Приступ равнодушия к жизни. Но пришел ты и опять меня спас. Мне уже не страшно. Ты уедешь, я знаю. Когда? Завтра? Сейчас?
– Завтра утром. Я должен…
– Да, я все знаю. Я знаю про тебя больше, чем ты сам. Ты должен спасти мир и своего друга Ивана… А еще меня… И Полиньку…
– Я вернусь через неделю. Это очень важное для меня дело, и я должен его закончить… Как только я вернусь, мы сразу с тобой поедем на воды. Тебе надо лечиться, отдыхать, писать стихи и картины… Я верну тебе радость жизни, только немного подожди… Всего недельку!
– Конечно, я подожду… Я же ждала всю жизнь, что же мне не подождать всего неделю? – Лилия его поцеловала. – Только у меня одна просьба… Не доверяй никому… особенно профессору… знаю я таких старичков… Предаст… продаст… И Иван тоже… все бывшие друзья, все самые любимые всегда продают… – Взгляд ее затуманился. – И ты предашь… и я…
Она заплакала, горько и безутешно, как тогда, в первый раз у него дома, и у Родина тоже защипало в горле.
– Лилия, милая, я тебя спасу, спасу… Только немного подожди…
Часть вторая
Глава первая
Декабрь 18** года, двадцать пять лет назад
Крым, Таврическая губерния
Скальная гряда Шайтан-Кюзгусси
горного комплекса Шайтан-Калаяр
Снежная буря надвигалась на Чертовы скалы. Старенькая палатка у подножия отвесной скалы просвечивала изнутри от невысокого пламени шведской спиртовой горелки. Порванный и зашитый в нескольких местах брезент трепетал на ветру, кое-как защищая пятерых исследователей, а точнее – трех с двумя половинками: проводника экспедиции рыбака Остапа Нестеренко, приват-доцента Старокузнецкого института Афанасия Гусева, его пятилетнего сынишку Ванюшу с товарищем-одногодкой Енюшей Родиным и «вечного аспиранта» сорокалетнего Дениса Смородинова. Молодому овдовевшему ученому сына оставить было не с кем – вот он и таскал его с собой во все экспедиции, мол, пусть историк растет. А в этот раз сынишка упросил взять своего друга Женю, такого же маленького любителя приключений.
Эта экспедиция должна была стать венцом карьеры Гусева и, без всякого сомнения, вывела бы в люди Смородинова. Представьте только! Малоизвестные провинциальные историки вышли на след сокровищницы Ахмет‑бея! Впрочем, след – это слабо сказано! Здесь все было пропитано древними схватками, бесчисленными богатствами и древним черным колдовством. Где-то, совсем рядом, израненный крымский разбойник пал бездыханным среди бесконечных пещерных лабиринтов, сжимая в окровавленных руках легендарное «Зеркало шайтана»! Алмаз, исторгнутый врагом пророка из недр земли людям на погибель!
Историкам не спалось, они шептались в спальниках, чем ужасно раздражали и Нестеренко и Ванюшу. Енюша же, не привыкший к таким большим переходам на свежем морозном воздухе, моментально заснул и сейчас тихо сопел с присвистом, как маленький чайник, выпуская из ноздрей тоненькие струйки пара.
– Афанасий Ильич-с, – простуженно скрипел Смородинов. Хоть он был старше коллеги почти на десять лет, почтительно называл его по батюшке, соблюдая субординацию как по положению, так и по достижению. – А что, ежели найдем мы «Зеркало шайтана», а оно нас и погубит?
– Трусов оно губит, Дениска, – отвечал Афанасий, терпеливо укачивая сына, – а храбрецам помогает! Бояться не надо никогда, тогда и в живых останешься.
– Папа! – прошептал Ванюша, тихонько, чтобы не разбудить Енюшу. – Папа! А расскажи мне легенду про «Зеркало шайтана»!
– Ваня, спи! – беззлобно прикрикнул Афанасий. – Я тебе тысячу раз ее рассказывал!
– Ну, расскажи в тысячу первый!
Нестеренко всхрапнул в седые усы, напоминавшие длинные клыки моржа.
– Розкажи, панич, и я зараз послухаю, – густым басом пророкотал он.
